Евгений Сухов - Агент немецкой разведки

– Тоже папки с делами, – ответил тот, – которые Василий Иванович считал особо важными.

– Сколько было таких папок?

– Точно сказать не могу, – нахмурил лоб сержант. – Две, кажется.

– И куда они подевались?

– Не могу знать, – еще больше нахмурился Масленников.

– А что за дела были в папках?

– Не могу знать… Василий Иванович мне их не показывал. Он вообще папки с делами, которые вел, никому не показывал.

– Та-а-ак, – в некоторой задумчивости протянул Ивашов. – А кто первый обнаружил труп Хромченко?

– Не знаю, – пожал плечами сержант. – Меня здесь не было. Я же говорил вам, что старший лейтенант Хромченко послал меня поговорить с осведомителями… Надо других поспрашивать. На выстрел небось много штабных сбежалось. Поди разбери, кто из них был первым…

– Значит, в последний раз вы видели Хромченко живым, когда он послал вас к осведомителям?

– Так точно.

– А эти особо важные папки… Они лежали в шкафу?

– Кажись, да. Василий Иванович как раз открывал верхнюю полку, когда говорил со мной, – не очень уверенно ответил Масленников.

– А потом? Когда вы вернулись в отдел?

– А когда я вернулся в отдел, там уже были наш начштаба, его помощники, а потом еще приехали из дивизии военный прокурор и следователь «СМЕРШа». И в кабинет Хромченко они уже никого не пускали.

– Вы их знаете? Прокурора и следователя?

– Конечно. Военным прокурором дивизии у нас майор Севастьянов, а следователем – старший лейтенант Кожевников. Они и проводили следствие…

– И пришли к выводу, что смерть старшего лейтенанта Хромченко произошла по причине неосторожного обращения с оружием, – раздумчиво произнес Ивашов, скорее для себя, нежели для Масленникова.

– Так точно.

– Они вас допрашивали?

– Да.

– Чем они интересовались?

– Да тем же, что и вы сейчас. Вот только про папки разве что не спрашивали…

– А то, что в потайном отделении несгораемого шкафа отсутствуют две папки, они что, на это не обратили внимания?

– Да кто же знал, сколько этих папок было у Василия Ивановича! – едва не воскликнул сержант. – Все дела, которые он вел, он держал в секрете. Никому не доверял. Я ведь тоже до сегодняшнего дня не знал, что папки из потайного отделения пропали… А может, он сам их куда-то переложил?

– Может, и переложил, – вынужден был согласиться Егор Ивашов.

Ни в выдвижных ящиках стола, ни в тумбочке, в которой ящиков не было вообще, никаких папок тоже не оказалось.

– Похоже, что ваш прежний начальник никуда не перекладывал папки из шкафа, – сказал Ивашов после осмотра содержимого стола. – А вообще, что он за человек был? Аккуратен?

– В делах – да, – ответил Масленников. – А вот о себе часто забывал…

– То есть?

– Ну, он не всегда был опрятен. Мог не бриться по нескольку дней, не заметить, что где-то испачкался. Но в делах у него всегда и во всем был полный порядок.

– Значит, смешать папки с важными делами с папками, содержащими рядовые дела, он не мог?

– Никак не мог, Егор Фомич, – твердо проговорил сержант.

– Мы все же посмотрим папки из тех двух стопок, – решил Ивашов. – Поможешь, Федор Денисович?

Как и предполагал Егор, папки со второй полки были секретного содержания и текущими делами-формулярами оперативной проверки, которые вел старший лейтенант Хромченко. Поскольку в обязанности оперуполномоченного отдела контрразведки «СМЕРШ» помимо борьбы с диверсионно-разведывательной деятельностью врага и антисоветскими элементами в частях Красной армии, а также проверкой военнослужащих, бывших в плену и окружении, входило еще ведение агентурно-осведомительной работы по части выявления солдат и офицеров с изменническими настроениями и склонных к предательству и измене Родине, то, соответственно, начиналось оно с выявления подозрительного лица, сведения о котором были получены от осведомителя. Эти первые сведения, то есть оперативный сигнал, являлся первоначальной «зацепкой». Случалось, что, кроме «зацепки», ничего больше на солдата или офицера не имелось. В таком случае никакого обвинения против лица, на которого поступил сигнал, не выдвигалось, как и не заводилось никакого формулярного дела. Но если же на подозрительное лицо поступала более конкретная информация, то «зацепка» вырастала до формулярного дела и оперативной проверки. На фигуранта заводилась отдельная папка, куда складывались очередные донесения осведомителей. После оперативной разработки военнослужащего, заподозренного в изменнических или пораженческих настроениях или в качестве «антисоветского элемента», он удалялся с переднего края и переводился в тыловое подразделение, где его проверка продолжалась. В случае отсутствия доказательств фигурант отделывался внушением (например, за невоздержанность на язык) и снимался с оперативного учета. В случае же подтверждения подозрений в антисоветчине или изменнических настроениях (а это были еще мягкие обвинения по сравнению с пособничеством шпионам и их укрывательством) следовал арест фигуранта, со всеми вытекающими последствиями…