Евгений Сухов - Агент немецкой разведки

Два дня его продержали в камере на «карантине». На третий день пришел обер-ефрейтор Герлих и повел его на второй этаж.

В кабинете начальника абверкоманды-2 «Юг», кроме майора Зелигера и лейтенанта Альгорна, находился интендант разведоргана фельдфебель Фишер. Майор Зелигер торжественно поздравил Сыча с завершением проверки, лейтенант Альгорн улыбнулся ему, а фельдфебель Фишер вручил конверт с денежной премией.

– Теперь вы можете отдохнуть, но недолго, – сказал Сычу майор Зелигер. – Такие агенты, как вы, нужны фюреру и рейху. Знаете, что за состав вы пустили под откос?

– Нет, – ответил Сыч.

– Это был поезд с продуктами и летней амуницией. Теперь солдатам Красной армии будет не в чем воевать и нечего есть, – заявил майор Зелигер с самодовольными нотками в голосе и, вскинув голову, добавил: – И мы сможем с честью завершить нашу операцию «Фредерик» и уничтожить несколько армий русских в «Барвенковской западне».

Майор оказался прав. Подрыв в нескольких километрах от Барвенково железнодорожного пути с товарным составом, шедшим в помощь измотанным частям Красной армии, еще более усугубил и без того катастрофическое положение частей 6-й, 9-й и 57-й армий русских. Остановленное немцами наступление Красной армии на Белгород и Харьков вылилось в окружение почти трехсоттысячной группировки советских войск на Барвенковском плацдарме, две трети из которых были физически уничтожены. Немцы устремились к Дону и Волге…

После случая с радистом Зотовым Сыч отказался работать в группе и попросил разрешения работать в одиночку, полностью оправдывая свою кличку и позывной «Анахорет». Несмотря на то что разведывательно-диверсионные органы абвера засылали на советскую территорию обычно группы в количестве двух, а чаще трех и более агентов, Сычу пошли навстречу и дали «добро» на его просьбу. С одним условием: он должен овладеть радиоделом.

Два месяца Сыч, временно прикомандированный к Полтавской разведшколе, появившейся почти одновременно со школой, готовящей диверсантов (подготовка радистов в разведшколах была много качественнее, нежели в школах диверсионных), изучал рации и радиодело, методы шифрования и дешифровки сообщений, работу на ключе и прием радиограмм на слух. Он быстро овладел приемом и передачей радиограмм, чему помогло имеющееся музыкальное о– бразование, и вместо зачетных семидесяти знаков в минуту мог принять к концу обучения все сто двадцать.

Радиодело в разведшколе вели инструкторы из унтер-офицеров: Вадим Павлович Глухов по кличке «Соколов» («Глухов», скорее, тоже было кличкой), пожилой и степенный мужчина, и совсем молодой парень Иоргенс, которого все звали Алешей.

Иногда на занятия приходила небольшого росточка черноволосая женщина по имени Наталья Алексеевна, тоже преподаватель радиодела в разведшколе. Она носила несколько фамилий: Комова, Конкина, Кононова, Архипова… и ни одна из них, видимо, не была настоящей. Зато работала на ключе она просто виртуозно, а принять могла за минуту все двести двадцать знаков, а то и больше. Каким образом она умудрялась записывать передаваемые с такой скоростью сообщения, оставалось загадкой. Позже, когда Сыч овладел приемом и передачей на ключе, он догадался, что Кононова-Архипова просто вычленяет из принимаемых сообщений важное и отсекает «воду», типа «С нами Бог», «Желаем удачи», «Надеемся на скорое возвращение» и тому подобное. А потом, при расшифровке, дописывает в текст радиограммы пропущенное по памяти, которая у нее была превосходной.

Наталья Алексеевна провела с Сычом несколько занятий по приему радиограмм и работе на ключе и, похоже, результатами осталась довольна.

Занятия в разведшколе начинались в восемь утра и заканчивались в шесть пополудни. Ровно в полдень был обед. Простой, солдатский, ничего лишнего. Сыч имел несколько привилегированное положение в школе: он был освобожден от общих дисциплин и занимался только радиоделом, а в свободное от занятий время мог свободно выходить в город. Его занятия заканчивались в два часа дня, после чего начиналось «личное время». В принципе, два месяца, посвященные изучению радиодела, можно было воспринимать как долгосрочный отпуск…

Полтава жила своей жизнью: на базарах и толкучках, как обычно, было полно народу. Кто-то пришел продавать, кто-то покупать, а кто-то просто так, поглазеть. Как в мирное время…

Пооткрывались частные магазинчики, лавки, рестораны, пивные, парикмахерские, мастерские и даже парочка салонов мод, с витрин которых смотрели немецкие красотки. Группки немецких солдат по-прежнему охотно фотографировались возле подбитой «тридцатьчетверки» с погнутым орудийным стволом у Центрального городского парка.