Александр Тамоников - По следу кровавого доктора

— Браво, сержант, — похвалил Павел. — Скажи, ты какой кружок посещал в Доме пионеров? Первой помощи?

— Последней, — простонал Кобзарь. — Ну, подожди, сержант, вот встану на ноги!..

— Сделай сам называется, — гордо сообщил Малахов и иронически хмыкнул. — А что не так? Я все поправил своими руками. Да успокойтесь вы, товарищ старший лейтенант. Теперь все нормально будет. Я кость на место поставил. Поболит пару дней, но в медсанчасть уже можете не ходить.

Сдавленно посмеивались Филимонов с Авдеевым. Шевельнулись ветки, высунулась любопытствующая физиономия Вахмянина, которого привлекли звуки, сопровождавшие принудительное врачевание.

— И мне однажды не повезло, — как-то не в строку сообщил Виталий. — До войны еще было, молодым милиционером работал. Допросил жестким образом подозреваемого, он все подписал, а потом выяснилось, что это потерпевший был. Ну, не разобрались, кабинеты перепутали. Знаете, как стыдно стало. Коллеги ржут, а тут еще показания с печатью, да такие стройные. Эх, невезуха, переделывать пришлось.

«А другие не стали бы переделывать, — подумал Павел. — Зачем, если все так стройно?»

— А при чем тут твой потерпевший? — простонал Кобзарь.

— Не знаю. — Еремеев пожал плечами. — Навеяло что-то.

Удивительное дело. Боль в ноге притупилась. Игорь продолжал хромать, опирался на свой костыль, но уже не стонал, как раненый лебедь. Он даже обогнал зевающего Филимонова и сквозь зубы выразил признательность сержанту.

— Да ладно вам, товарищ старший лейтенант, — отмахнулся Малахов, пряча улыбку. — Пустое это.

Примерно через полчаса группа вышла из леса и стала втягиваться в маленький поселок. Здесь уже чувствовалась близость моря. Ветерок стал свежее, смутно ощущался запах йода. Дома стояли скученно, улочки были узкие.

Чем европейская деревня отличается от российской? Здесь минимум приусадебного хозяйства, никаких кур, свиней, запаха навоза, пьяных деревенских мужиков, месящих кирзачами непролазную грязь. Аккуратные каменные дома в стиле фахверк, когда опорные элементы конструкции закреплены не внутри, а снаружи. Плодовые деревья, постриженные кустарники. Повсюду чистота, аккуратность, строгий немецкий порядок.

Но только не сегодня. Деревня вымерла, представляла собой убогое зрелище. Поваленные дома, проломы в каменных заборах.

Похоже, несколько дней назад немцы здесь ожесточенно сопротивлялись. Красной армии пришлось как следует наподдать им под зад кованым сапогом. Мирное население отсутствовало. Хорошо, если оно успело уйти, а не погибло.

В стенах домов зияли пулевые отверстия, чернели впадины разбитых оконных проемов. Немцев выдавливали оттуда ураганным огнем. Посреди проезжей части валялся раздавленный обгоревший мотоцикл. Забор рядом забрызгала кровь. Узкий переулок был основательно разворочен танком, который пытался протиснуться здесь.

Проходить через весь поселок смысла не было.

«Зацепим южным краем и — снова в лес, — подумал Павел. — Выйдем к берегу по диагонали».

Люди перебегали от одного забора к другому, шныряли глазами по сторонам. Крайний дом справа оказался полностью разрушенным, дорогу перекрыл завал. Бойцам пришлось углубиться в переулок, расширенный танком. Они мягко ступали, держа наготове автоматы.

Еремеев как-то брезгливо поводил носом, сунулся за проломленный забор, скривился и попятился. Павел тоже туда заглянул и мигом убрался. Да, там не сирень цвела. Трупы солдат в форме вермахта уже обросли неаппетитными пятнами, начинали разлагаться.

Их было трое. Они лежали в ряд. Очевидно, красноармейцам некогда было заморачиваться с пленными. Они поставили немцев к стенке и расстреляли.

Павел встал, навострил ухо. Вроде двигатель работал где-то справа. Но машина ехала далеко, явно не по той улочке, на которую они выходили. Значит, ближе к морю имелась еще одна дорога. Звук был далекий, еле прослушивался.

На всякий случай Павел приказал бойцам ускориться, а то плетутся как по бульвару с барышней. Эта улочка оказалась шире. Видимо, она была центральная.

Люди высыпали на проезжую часть, заваленную обломками битых заборов. Они как бараны на новые ворота уставились на четырех потасканных солдат вермахта! Те тоже выпучили глаза, распахнули рты от изумления.

Но немая сцена была недолгой. Все заголосили, стали разбегаться. Тут и укрыться-то толком негде. Посыпались беспорядочные выстрелы. Трое немцев пустились наутек, четвертый вскинул автомат, открыл огонь, не целясь, от живота, орал как подорванный.