Сергей Зверев: Танкисты

Соколов увидел самолеты через открытый люк еще до того, как его заряжающий Луговой закричал в переговорное устройство:

– Товарищ командир, воздух! Спереди идут… на бреющем.

Соколов не видел, он скорее почувствовал, как сержант быстро сползает в люк и пытается его закрыть за собой.

– Куда, Никонов? Подать команду остальным! В лес, всем свернуть в лес! – кричал Соколов, разворачивая свой танк.

Командовать нерадиофицированными танками даже на марше, а не в бою было сущей морокой. Молодой командир столкнулся с этим сразу после танковой школы, откуда пришел в войска. В школе они обучались на машинах, в которых стояли рации, и командирам не нужно было появляться на башне и подавать сигналы своим танкам специальными жестами. Младшему лейтенанту пришлось учиться самому и учить командиров танков своего взвода полагаться на инструктаж и формулировку приказа, постановку боевой задачи перед боем. А во время боя полагаться на каждого своего подчиненного и верить, что он все запомнил и понял все правильно и ничего не перепутает в бою. Долго осваивать науку боя на танках с отсутствием в них УКВ-передатчиков не пришлось. Через месяц началась война.

Соколов, не форсируя двигатель, переехал рытвину на обочине дороги и вломился гусеницами танка в густой кустарник. Не видя с места механика-водителя, что творится на дороге, он даже сквозь лязг гусениц и рокот двигателя слышал разрывы небольших бомб, которые сбрасывали немецкие истребители. Вот, судя по звуку, две пары самолетов прошли над дорогой, поливая ее из пулеметов. Сейчас вернутся.

Открыв люк, Соколов выбрался наружу и присел возле левой гусеницы танка. Из-за крайних деревьев ему хорошо было видно, что творилось на дороге: лежали тела убитых красноармейцев, перевернутая повозка, возле которой билась раненая лошадь, чуть в стороне горела санитарная машина, из которой девушки-санитарки и несколько бойцов выводили и выносили раненых.

Рядом с командиром на траву опустились командиры двух других танков взвода. Коренастый смуглый Луговой, посасывая костяшки ободранных пальцев, тихо матерился, глядя на дорогу.

– Кто же проворонил самолеты! «Мессеры», истребители-штурмовики! Охотники! Так и рыщут по дорогам, наши колонны штурмуют постоянно. Ведь на марше всегда наблюдатели выделяются.

– А как ты их увидишь, когда они над лесом шли, только что по макушкам брюхом не чиркали, – возразил рассудительный сибиряк Доброжин. – Да и успей, поди скорость-то у ихних истребителей какая.

Гул авиационных двигателей нарастал. Где-то впереди начали бить зенитные пулеметы, слышались хлопки отдельных ружейных выстрелов. Соколов машинально подобрал под носком сапога сухую веточку и сломал ее со злостью.

– Хоть бы один сбили, хоть один, – процедил он сквозь зубы. – Другие не вели бы себя так нагло.

– Поди попади в него на такой скорости, – снова начал было Доброжин, но Луговой толкнул его в бок кулаком.

– Смотрите, товарищ младший лейтенант, наш! «Ястребок»!

Соколов вскочил на ноги и повернул голову в сторону, куда показывал сержант. Оттуда нарастал звонкий и такой родной звук мотора «И‐16». Тупоносый истребитель с красными звездами на плоскостях вынырнул из-за туч со стороны солнца. От него сразу протянулись в сторону немецких самолетов две яркие трассирующие полосы. Обе пары «мессеров» разошлись в разные стороны, набирая высоту.

– Давай, «ишачок», давай, родной, – чуть ли не приплясывал от возбуждения рядом с командиром Луговой. – Всыпь им по первое число!

Советский истребитель явно проигрывал немецким в скорости. Он тоже начал набирать высоту, но когда первая пара «мессеров» развернулась и попыталась атаковать его, «ястребок» упал на крыло и буквально на месте развернулся в воздухе, демонстрируя невероятную маневренность. Вторая пара проскочила над краснозвездным истребителем, и тут же ведомый подставил советскому летчику свой хвост. Немец попытался уйти испытанным способом: войдя в пикирование, набрать на снижении скорость и потом оторваться от преследователя с набором высоты. Но советский летчик, видимо, знал хитрости немецких асов. Он не пошел догонять «мессер» в пике, а дождался, когда тот стал выходить в вертикаль, и прошил его очередями из двух пулеметов.

«Мессершмитт» сразу потерял скорость, за ним потянулся белый шлейф, и он стал медленно терять высоту. Над дорогой поднялось невероятное ликование: красноармейцы подбрасывали в воздух пилотки и даже каски. Немецкий самолет все падал и падал, а потом исчез за лесом, откуда взметнулось огненное облако и раздался грохот взрыва.