Сергей Зверев - Танкисты

Сколько уже идет бой? На дороге все горело, но там еще шевелились и двигались бронированные немецкие машины. Башни вражеских танков задирали пушки и били по склонам, где на высоте метров трех над дорогой то и дело появлялись советские быстроходные танки, расстреливающие колонну. И в голове Алексея все чаще начинала болезненно и панически пульсировать мысль: а что делать, если кончатся снаряды и патроны? Если они кончатся, а немцы будут все так же упорно пробиваться сквозь огонь по шоссе? Он отгонял эти мысли, выхватывая из укладки снаряд за снарядом, видя, как все меньше там остается бронебойных.

А потом неожиданно Соколов увидел, что танк на противоположном склоне замер.

– Назад, Луговой, назад, – закричал лейтенант что есть силы, даже не думая, что командир отделения его не слышит.

Левая гусеница разматывалась, сползая с траков, в башне дымилась пробоина как раз на уровне белой цифры номера машины. Еще одно попадание, от которого «бетушка» вздрогнула, как живая, – и из нее повалил дым. А дальше произошло страшное, страшное еще и тем, что в глазах Соколова все происходило как на кадрах замедленного кино. Подбитая машина взревела, выбрасывая чадящие клубы дыма, бешено завращались ведущие катки, танк стал разворачиваться на самом склоне, все больше поворачиваясь боком к обрыву. Вот в его борт уже на уровне механика-водителя угодил еще один вражеский снаряд. Лейтенанту даже показалось, что он услышал в адском грохоте боя, как подбитый танк взревел раненным зверем и повалился вниз. Вниз, прямо на скопление подбитых и целых вражеских танков, на головы солдат. Машина вспыхнула еще в воздухе, а потом земля вздрогнула от удара, и в небо взметнулся огненный столб.

– Назад, Бурун! – Толчок в спину – и танк рванулся от края обрыва назад.

Осколочный, еще осколочный, хрипло командовал сам себе Алексей, обдирая пальцы о края металла. Он со звоном вгонял каждый снаряд в казенник пушки, командовал механику и снова наводил и стрелял. Туда, в огненную кашу. Туда, где горели грузовики и разбегались солдаты в чужих мундирах, где пятились танки и сталкивались бронетранспортеры. А потом удар, от которого танк Соколова вздрогнул так, будто столкнулся с поездом. Броня загудела, лейтенанта ударило по ногам, и он повис, вцепившись руками в нарамник перископа. Впереди край обрыва, внизу танки, а они стояли, и двигатель не работал. Танк умер! Это было понятно.

– Бурун, ты что? – крикнул лейтенант, посмотрев вниз, и увидел, что механик-водитель сидит, скособочившись в своем кресле.

Первым порывом было броситься в нижнее отделение, оттащить раненого или мертвого водителя и заводить мотор. Но он быстро понял всю безнадежность. Немецкая болванка прошла снизу вверх. Рваные кроя металла, обломки тяги фрикционов, погнутые рычаги и вывернутые педали. Окровавленная правая сторона туловища водителя и кровь, много крови, которой было забрызгано все вокруг, и даже сапоги самого лейтенанта. Болванка уже на излете угодила снизу в казенник пушки, заклинив его. Соколов дергал рычаг, но пушка не двигалась с места.

Никонов тряс головой, сжимая ее руками. Соколов схватил его за плечо и стал кричать, чтобы пулеметчик выбирался через люк, а сам стал вытягивать танковый пулемет из кожуха на лобовой бронеплите. Со звоном по башне чиркнула еще одна болванка. Спину Соколова осыпало осколками брони, даже на зубах скрипело от металлического крошева. Он вытянул все же пулемет и еще раз посмотрел в лицо мертвого механика. Тот смотрел в сторону, оскалив зло рот и вцепившись мертвыми руками в обломки рычагов.

– Сюда! Стреляй, стреляй вниз! – укладывая пулемет на траву и таща за рукав комбинезона Никонова, кричал Соколов.

Тот упал рядом, кивая и хватаясь за пулемет трясущимися руками. Парень был контужен, но не хотел сдаваться. Соколов прокричал ему, что посмотрит, что с пушкой и можно ли стрелять, но тут его «бетушка» вспыхнула, обдав обоих танкистов жаром. Дальше Алексей почти ничего не помнил. Он, кажется, тащил раненого Никонова подальше от горящего танка, потом сам стрелял из пулемета вниз по фашистам. Потом, кажется, из пистолета. Потом над головой пролетели два самолета с красными звездами на крыльях, и Алексей тряс за плечо лежавшего рядом мертвого Никонова и кричал: «Наши, наши!»

Когда генерал Тарханов – командир мехкорпуса, направленного для ликвидации прорыва немецких колонн на минском направлении со стороны Ново-Михайловского, вылез из бронемашины, то увиденное заставило его постоять молча несколько минут, созерцая страшную картину прошедшего боя.