Николай Иванов - Тот, кто стреляет первым

«А ты хорошо обо всем подумал?»

Зная его ответ и опережая действо, произнесла шепотом:

– Мы даже руки не помыли с улицы.

Две секунды.

– С мылом, – бдительно стояла за спиной Лена.

И вновь было не понять: то ли оттягивала время, то ли в самом деле беспокоилась о чистоте.

Тем не менее более послушным в своей жизни Сергей никогда не был. С мылом – так с мылом. Через нетерпение – но дважды.

Как в школе на проверке, повертел в темноте руками перед лицом проверяющей: довольна? Лена, скорее всего, не застала времен, когда в классе на каждый день назначался санитар, стоявший на страже чистых ногтей одноклассников. Поэтому, опасаясь, что его юмор до конца не будет понят, стал на колени, примиряюще-просительно прижался щекой к коленям. Кто-то из поэтов однажды спьяну или ради красного словца воспел им оду, женщины поверили в эту чушь, а на самом деле вовсе не колени манят мужской взор – таинственнее и притягательнее ложбинки под ними. Как изгиб локтя, как ямочка на плече, как…

Лена, справедливо опасаясь ненасытности и необузданности мужских губ у края платья и желая прервать мысленное перечисление женских таинств, с усилием попыталась поднять его с пола. Подчинился, но только лишь для того, чтобы мимоходом, как бы случайно коснуться лицом места, что продолжало тот самый чувственный ряд – про ямочку на плече, изгиб локтя, ложбинки под коленями… Мягкие, податливые контуры живота и ног не просто сами уходили в теплую глубину, но и уводили за собой мужские губы. Спасая себя, Лена опустилась к Сергею вниз.

– Нам нельзя кричать, а я хочу на тебя поругаться, – шепотом сообщила она свою великую тайну.

– Нам повезло обоим. Я тоже хочу на тебя поругаться.

Их шепчущие губы оказались настолько близки, что не позволить им соединиться – грех получался еще больший, чем у Адама с Евой. Хотя какой мог быть у них грех, если все человечество обязано им своим существованием!

Лена слабо оттолкнулась, а может, это был ответный робкий порыв, но Сергей больше не желал и не имел сил разбираться в тонкостях. Все же самое великое таинство и совершенство на земле – это чувственное женское тело, которое можно ненасытно целовать, подсознательно отмечая уголки, откуда исходит дрожь, и вампиром впиваться в них, не давая им успокоиться. Упругая, полненькая фигура Лены – вся истома…

– Погоди, я приму ванную, – выбросила наконец перед морской пехотой Северного флота белый флаг московская Бастилия.

Писать стихи Сергей бросил еще в школе, но тут воображение откликнулось сразу: сквозь воду он увидит…

Он ничего не увидит в темноте!

На гражданке в сторону военных народ частенько посматривает снисходительно: бедные, несчастные, зашоренные. И попадается на крючок, когда путает их сдержанность с обыкновенной офицерской исполнительностью. На самом же деле с первого дня пребывания в училище курсантов учат основному в воинской специальности: принимать решения и брать ответственность на себя. В любой обстановке. А в так любимом юмористами армейском уставе вообще предписано офицеру любой доклад начинать со слов: «Я решил…»

Он решил.

– Набирай воду, я сейчас. – Сергей подался к двери.

– Нельзя!

– Я тихонько.

Глазок показал, что лестничная площадка пуста, и он выскользнул в подъезд. Военных еще учат марш-броскам, то есть бегу по пересеченной местности за короткий промежуток времени. Город для этого – идеальный полигон.

Нужные предметы нашлись не сразу, но от киоска – к киоску, и вожделенные находки согрели сердце морского волка. Пряча покупку, Сергей поскребся обратно в тайную дверь.

– Где ты был, чертушка? – не увидев ничего в руках, но по счастливому выражению лица понимая, что желаемое достигнуто, удивилась Лена. – Ведешь себя кое-как.

Он чмокнул ее в нос и поспешил в ванную. Вода была набрана, и он, закрывшись, чиркнул зажигалкой. Извлек из карманов плавающие свечи. Запалил фитильки, пустил круглые алюминиевые корзиночки по легким волнам. Затем в воду стали падать лепестки роз. Трех бутонов оказалось достаточно, чтобы вокруг огоньков заколыхалось бело-розовое покрывало.

– Прошу.

Лена, конечно, пыталась что-то предположить, но увиденное потрясло ее.

По крайней мере, Сергею захотелось увидеть это в ее широко раскрывшихся глазах. В них, конечно, первыми впрыгнули огоньки от свеч, но и ему нашлось местечко, когда Лена повернулась. Смущенная и растерянная, протянула руку, коснулась его щеки.