Александр Тамоников - Палатка с красным крестом

— Выходим? — прошептал Лапунов.

— Стой, не дергайся, — отрезал Максим. — Представь, что ты в сауне.

— Некорректное сравнение, товарищ майор, — возразил Ефремов, — в сауне девушки, пивко, задушевные беседы, можно плюхнуться в бассейн после посещения парной. А тут куда прикажете плюхнуться?

— Все, заткнулись!

Этаж опустел. Несколько минут боевики лазили где-то выше, потом всем гуртом потопали на лестницу. Они спускались по ней целую вечность, спотыкались и обменивались колкими фразами.

— А как вы узнали, что они идут? — прошептал Ефремов.

— Благодаря своевременным и профессиональным действиям нашего младшего товарища мы все еще живы и имеем реальные шансы выполнить задание. Благодарность тебе, Али, от всего коллектива.

— Спасибо, — буркнул парень, — я в кошелек ее положу.

Спецназовцы тихо засмеялись.

— Максим, я отлучусь, — сказал Али, засуетился и полез из убежища.

Рязанов не стал его останавливать. Парень знал, что делает. Али освободил проход, выскользнул наружу. Дышать стало легче, люди задвигались, повеселели.

— Не выходите пока, — предупредил их Максим, — отбой тревоги еще не давали.

— Эх, жизнь… — Ефремов меланхолично вздохнул, — ни отдыха тебе, ни покоя… Интересно, нас когда-нибудь в Европу отправят? А то надоел уже хуже горькой редьки этот благословенный арабский мир.

— Обязательно отправят, — сказал Максим, — как только в Европе возникнет необходимость в российском спецназе, мы сразу же туда и попадем.

Али подкрался незаметно. Спецназовцы чуть не пристрелили его! Он ойкнул и испуганно зашептал, свои, мол!

— Ты к бабе своей так подкрадывайся, понял, братец по оружию? — У Лапунова от волнения дрожал голос. — Я, ей-богу, чуть на спуск не надавил, Аладдин ты хренов.

— Ладно, не ругайтесь, — Али немного смутился. — Все в порядке, они ушли, отправились в соседний дом.

— Ты уверен, что все ушли? — Максим на полкорпуса высунулся из убежища, не снимая палец с крючка.

— Да, сколько вошло, столько и вышло, не могли же они тут размножиться… — парню смешинка в нос попала, он начал беспричинно хрюкать и шмыгать носом.

— Возвращайся на исходную, — приказал Максим, — и будь на стреме. Эти могут вернуться… или другие придут. Через два часа тебя сменит Ефремов. Эй, военные! — Он строго посмотрел на своих офицеров: — Почему еще не спим? Учтите, под утро будут отдыхать другие.

Он снова в одиночестве коротал минуты и часы. Ночь, в отличие от украинской, не казалась ему тихой. Хотя в остальном все как у классика: «прозрачно небо, звезды блещут».

Несколько раз к бывшему «райкому» подъезжали машины, из них высаживались люди.

Снайпер на крыше здания, стоявшего напротив, вел праздный образ жизни. Бо́льшую часть времени он проводил лежа на спине. Иногда вставал, делал прогулки при луне. При этом неплохо очерчивался крючковатый нос и борода клином, как у старика Хоттабыча.

Через два часа к командиру подполз Лапунов и великодушно предложил его заменить. Повторять не пришлось. Майор Рязанов уже не помнил, когда в последний раз спал.

Он мог бы стащить матрас с кушетки, но это означало бы беспробудный сон и трудное пробуждение. Поэтому Максим спал на полу, обняв себя за плечи.

Сон его был странным. Сквозь него он слышал, как внизу плакали дети, надрывно кричали женщины. Сознание майора цеплялось за этот факт, но сигнал к пробуждению не давало.

Кто-то кричал по-русски. Голос был женский, но и это проходило мимо — словно пейзажи за окном бегущего поезда.

Наутро майор Рязанов увидел безрадостную картину. В здании райкома БААС действительно намечалась сходка главарей боевиков — иначе к чему бы такие приготовления? Здание по периметру окружили духи. Заботливые командиры пытались унифицировать своих вояк, выдали всем одинаковые черные бейсболки, украшенные белыми письменами с призывом уничтожать неверных. В остальном — сплошная «махновщина».

Впрочем, это некорректная параллель. Лихие хлопцы приснопамятного батьки в сравнении с этим зверьем — просто образец благородства.

Ночью к зданию духи согнали гражданских. Женщины, дети, старики со старухами сидели на земле по периметру, тоскливо смотрели под ноги. Люди машинально жались друг к другу, женщины обнимали детей. Их было не меньше сотни — запуганных, изможденных, страдающих от голода.

Автоматчики прохаживались неподалеку, равнодушно на них смотрели. Сегодня почти все они были в масках.