Анна Оранская - Хождение по трупам

Господи, сколько же в этакой игре всяких “если”. Если они поедут за мной до конца, не потеряют меня или не прекратят преследование, сломав наш план и оставив нас в замешательстве… Если они хотят захватить меня, а не просто последить, убедиться, что я еду домой, а не в ФБР в поисках защиты — и тогда наш план тоже сломается. Если у них есть при себе оружие, чтобы Мэттьюз мог применить свое, он иначе не может… Если у них две машины, опять же, а не три, и тогда они нас перехитрят… Если Мэттьюз меня и их не потеряет… Одни сплошные “если”…

“Не думай, не думай!”, — твержу себе. Сейчас совсем не время думать — все уже продумано, и теперь надо выполнять план, веря в то, что он надежный и единственно верный. Любое сомнение — это ошибка, которая помешает и мне, и всей операции. Конечно, легко сказать “не думай”, когда минут так через сто меня должны попытаться захватить. И если Ленчик такой идиот, что поставил получение денег под угрозу срыва, то можно представить, каковы его подчиненные — к тому же они меня ненавидят люто, и где гарантия, что они не перестараются при захвате, не влепят мне, скажем, пулю в бензобак или не скинут меня с дороги так, что я все кости переломаю?

И внутренний голос говорит и говорит, то срываясь на визг, то падая уныло, и я наконец затыкаю его. Просто отрешаюсь, и закуриваю сигарку, и приспускаю окно, чтобы вентилировать салон, над которым подняла крышу — и в прорезь си-ди плеера всовываю диск, купленный еще Корейцем, — его любимый гангстерский рэп, вся коллекция которого перекочевала в мою машину после его отъезда. Но вместо того чтобы думать о нем, вслушиваюсь в слова и удивляюсь самой себе, так и не сумевшей после смены личности выбрать свою музыку, — в детстве обожала “Алису" и ДДТ и всякий прочий рок, живя с тобой полюбила “Куин” и Меркьюри, а вот Оливии Лански не поймешь, что подходит. Так что все, что ей остается, — слушать полуматерную речь певца, Кулио его зовут, кажется. “Гангстерский рай” — так диск называется, как и фильм, который я не смотрела. Кулио и Тупак Шакур и еще какие-то имена — все любимцы Корейца, который что-то в этой музыке находил. Раз он находил, то и я должна найти — по крайней мере, могу попытаться.

— Олли, все по-прежнему. Пора перестраиваться.

— О’кей, — отвечаю замолчавшему телефону и ухожу не направо, как ждут мои преследователи, а налево, и через какое-то время снова налево, и возвращаюсь в центр. И они не оторвались, потому что еду я не спеша, и перестраиваюсь заранее, и поворотным сигналом мигаю, подсказывая им, что делать. Ошибутся еще быки, проскочат мимо (откуда им знать хорошо Лос-Анджелес, они ж не местные, да и я, столько здесь прожив, не представляю до конца, куда двигаюсь), и потом начинай все сначала. Но они сзади, я их вижу. А потом с изумлением замечаю, что умудряюсь вести машину и двигаться в такт музыке. Молодец все же Кореец — знал, что слушать, даже мне понравилось.

На часах мерседесовских — начало двенадцатого. Вот время летит — кажется, несколько минут прошло после того, как вошла в бар, а уже полтора часа назад это было. Все верно — я приехала пораньше, без двадцати десять примерно, и кофе выпила до их прихода, и они себе заказали по порции виски. И посидели мы после их прихода, а они ровно в десять прибыли, минут пятнадцать, двадцать максимум. Пока я не начала за второй чашкой кофе объяснять Ленчику, что мне нужна отсрочка. А потом был диалог еще минут на пять — десять, и выходит, что я в дороге уже почти час. И до цели совсем немного.

Направо, еще раз направо. Вот это места, я даже не думала, что здесь такое может быть, забыла совсем про советскую еще фразу, согласно которой Нью-Йорк — город контрастов. Я маленькая была, а запомнила, как нам любили всякое дерьмо показывать: мазнут камерой по шикарным улицам и магазинам — и тут же Гарлем и прочие дыры. Москва, кстати, давно уже тоже превратилась в город контрастов, но это неважно, важно то, что в Лос-Анджелесе, оказывается, не меньше контрастов, чем в Нью-Йорке, и я заехала в какую-то глушь и даже не могу сориентироваться, где я. Темно, редкие фонари, и только старые, кажется, заброшенные дома вокруг, и нищета, и убожество, и “Мерседес” подпрыгивает на выбоинах в покрытии узкой улочки.

— Олли, оторвись от них сейчас подальше, и как только увидишь, что я свернул, сворачивай за мной и тут же тормози, — сообщает обогнавший меня Рэй.

Снова дрожь появляется — близится момент истины, и по тому, удастся ли первый удар и насколько четким он будет, я смогу убедиться в наших шансах на победу и в мастерстве Рэя. Только вот немного не нравится мысль, что этот момент может стать для меня последним. Ладно, поздно уже думать.