Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

— Сами-то вы, Иван Тарасович?..

— Да нечем особо хвастаться. До войны начальником отдела работал в Мангышлаке, это в Казахской ССР, на Каспии, в войну командовал заградительной ротой — сначала Волховский фронт, потом Степной. Семью потерял еще в тридцатые — с женой развелся, детей она увезла. Был заместителем коменданта в Ростоке, когда его наши у немцев отобрали, потом командовал батальоном войск по охране тыла действующей армии. Схлестнулись с диверсантами, получил ранение. Из госпиталя сюда. Здесь полно тех, кого на фронте подстрелили, а после лечения они никому не нужны оказались.

— Здесь тоже нужно Родине служить, товарищ майор.

— А мы не служим? Правопорядок в поселке, между прочим, поддерживается, преступность идет на спад.

— Кстати, насчет идущей на спад преступности, — заметил Андрей. — Я прибыл для прояснения обстоятельств гибели капитана государственной безопасности Лазаревича.

— А зачем их прояснять? — спросил майор. — Там, мне кажется, все понятно. Борис Александрович покончил с собой у себя дома, вернее, на участке, выстрелил в голову из табельного пистолета, который лежал рядом с телом. Это не только мое мнение, но и коллегиальное, так сказать.

— Я прибыл для прояснения обстоятельств гибели Лазаревича, — повторил Андрей. — Все представители органов власти обязаны оказывать мне содействие.

— Да мы окажем, вы не волнуйтесь, — пробормотал Чеплыга. — Только я искренне не понимаю…

— Если выяснится, что это суицид, тогда другое дело. Насколько я знаю, должного следствия не проводилось, да? Экспертиза, опрос свидетелей?

— Выстрел слышали два человека, — сказал Чеплыга. — Их показания запротоколированы. Эксперт уверен, что стреляли с близкого расстояния. Скорее всего он сам… Мрачное состояние в последние дни, сложная натура, призраки прошлого, так сказать. Знаете, Андрей Григорьевич, случись хоть один намек, что Лазаревич это сделал не сам, мы бы землю рыли, и ваше «прояснение обстоятельств» нам бы точно не понадобилось.

— Ну, хорошо, — миролюбиво проговорил Андрей. — Не будем городить огород на ровном месте. Позднее передадите мне все материалы дела. Проведем еще одну беседу — на этот раз на месте прес… прошу прощения, трагедии. Там и решим, как это дело трактовать. Что скажете про местный руководящий состав? Вы здесь не первый день живете и работаете. Мнение, полагаю, сложилось. Только давайте честно, Иван Тарасович.

— А мне не нужно с вами юлить, Андрей Григорьевич. Работаем, как можем, совесть чиста и за прошлое, и за нынешнее. Вы человек проницательный, по вам видно. Зачем мне перед вами изворачиваться? Жизнь тут ключом не бьет, сами знаете, предприятия в упадке, жилье у людей примитивное, продуктов не хватает даже по карточкам, близость Арктики особо не радует. А кому сейчас легко? Народ в поселок потихоньку прибывает, организации обрастают кадрами. Заработали механические мастерские. Из Мурманска пришел небольшой траулер «Кормящий». В сорок первом его прибрали на нужды ВМФ, сейчас вернули. Скоро рыбу начнем вылавливать в промышленных масштабах, сейчас ремонтируется оборудование на рыбзаводе. На запуск гранитного карьера в ближайшие пять лет, конечно, не замахнуться, но щебеночный скоро тоже начнет работать. Надеюсь, что улучшится продуктовое и денежное снабжение. Не все так плохо, товарищ капитан. Отделение НКГБ после смерти Лазаревича возглавил его заместитель Невзлин Михаил Львович. Он работал в Особом отделе, три года провел на фронте. Человек спокойный, сдержанный, может, и себе на уме, но конфликтовать не любит. В подчинении у Невзлина четверо. Без НКГБ нам, увы, не обойтись. Все же район режимный, всякие тут шныряют. Судоходные пути недалеко, из Печенги начинают возить никель для нужд страны. Финляндия рядом, Норвегия — капиталистический мир, мать его! Бдительность терять нельзя. Партийная работа в поселке явно хромает, — посетовал Иван Тарасович. — Коммунистов хватает, я сам, например, партийный, но как-то все сами по себе, поселковая ячейка только формируется. А еще товарищ Кабаленко, председатель поселкового парткома, загремел в областную больницу с инфарктом — еле довезли, вроде жив, но пока еще оклемается. Так что пробелы у нас по партийной линии. На предприятиях есть первичные партийные и комсомольские ячейки, а вот свести их воедино никак не выходит.

— Как в басне про лебедя, рака и щуку, — с усмешкой проговорил Андрей.

— Примерно так, — согласился Чеплыга, — У нас и поселковый совет, если честно, никто не избирал, сверху депутатов скинули. Не до того сейчас, чтобы выборы устраивать. Но они работают. Волонтарь Павел Елисеевич, председатель совета, человек правильный, трудолюбивый, только засыпает иногда на рабочем месте — болезнь у него такая. Жалуется, у меня, мол, анемия, пониженное давление, проблемы со щитовидной железой и недостаток йода в организме. Довоевался в своем партизанском отряде. Странно на него смотреть. Иногда бешеную активность развивает, в другой раз ходит сонной мухой. Шабанов Дмитрий Егорович — председатель исполкома, глава местного административно-хозяйственного аппарата, человек серьезный. Провинится кто, может так наорать, в такие дали послать, что потом и не вернешься. Был на Брянщине секретарем парткома крупного завода, потом руководил исполкомом в тех же краях. Всю войну на руководящих должностях, на фронт просился — не взяли, отчего совсем нервы сдали у человека.