Федор Бутырский - Прокурор для Лютого

Полковник 2-го Главупра, где в свое время служил изгнанный из органов старший лейтенант КГБ, Владимир Николаевич Борисов в то время возглавил так называемый «13 отдел» — совершенно секретную организацию, созданную исключительно для физического устранения авторитетов преступного мира. Нечаеву было предложено вновь поступить на службу. Выбора не оставалось: так Лютый оказался в новой структуре. Однако вскоре выяснилось — «13 отдел» превратился в бандитское подразделение по ликвидации конкурентов крутого московского «отморозка» Атаса: тот тонко шантажировал Борисова компроматом. Разумеется, рядовые сотрудники вроде Лютого об этом даже не догадывались — они просто выполняли свою работу. Однако и у Атласова были на Москве смертельные враги: нэпманский вор в законе Коттон, а в его лице — весь традиционный криминалитет России. В ходе противостояния погибла Марина Нечаева и четырехлетний сын Павлик, была похищена и лишь чудом избежала надругательств племянница вора Наташа (спас ее Максим). Однако и оппоненты понесли невосполнимые потери: Атласов среди бела дня был застрелен неизвестным киллером, а полковник Борисов пал жертвой загадочного несчастного случая. В самом конце того жуткого и кровавого спектакля под названием «Борьба с организованной преступностью» на сцене неожиданно возникла фигура, все время стоявшая за кулисами: правительственный чиновник высокого ранга, известный как Прокурор.

Тогда Лютый многого не понимал, считая Прокурора скрытым пособником Алексея Николаевича Найденко, и когда вор в законе предложил ему временный союз, Максим посчитал, что из двух зол нужно выбрать меньшее, и согласился. Как выяснилось, сделал он это совершенно зря: союз Прокурора и влиятельного пахана также был временным. Каждый преследовал свои интересы. А вот Лютому накрутили пять лет строгого режима — статьи по оргпреступности отличаются редкой суровостью.

И лишь теперь, спустя почти два года Максим понял: его не подставили, вовсе нет — его просто упрятали сюда от возможных неприятностей, сдали, как сдают в бронированную камеру сейфа временно ненужную вещь.

Что может быть надежней, чем зона для бывших мусоров?

За это время Лютый изменился, и сильно — если раньше импульсивность поступков иногда и мешала ему, то ныне от этого свойства его натуры не осталось и следа.

Размеренность движений, осторожность и рассудительность разговора, хитрый прищур глаз — все это выдавало в Максиме человека тертого, опытного.

Бывший комитетчик был ровен со всеми, приветлив — в то же время он не примыкал ни к каким группировкам, ни к каким «семьям»; таких, как он, в обычных зонах иногда называют «мамонами». Правда, первое время бывшие сыскари, «державшие масть», несколько раз наезжали на бывшего офицера спецслужб. Причины, конечно же, найти было нетрудно. Во-первых, отношения между МВД и КГБ всегда отличала острая, хотя и затаенная вражда, и вражда эта неожиданно давала знать о себе и тут, на «красной» зоне, а во-вторых, бывшие мусора и тут не могли избавиться от профессиональной привычки кошмарить тех, кто не принадлежит к их малопочтенному классу. Тем более, что осужденный офицер спецслужб, пусть даже и бывший — весьма нечастый гость в местах лишения свободы. Пришлось отстаивать свою честь всеми доступными способами: где — кулаками, где — дипломатически. Драки сменялись штрафным изолятором (хозяин явно благоволил блатным), после выхода оттуда бывшего офицера КГБ били вновь, но Лютый не сломался, и в конце концов его оставили в покое; видимо — окончательно.

Мало ли тут других объектов для издевательств?

Время шло, кто-то откидывался, кто-то наоборот — вливался в огромную лагерную семью, занимая экологическую нишу по мастям — среди блатных, мужиков, «чертей» или «петухов». И Максим Нечаев привык к этому вечному круговороту зэков, как привыкают к смене дня и ночи.

Да, время шло, летело, или, наоборот, — тащилось как опомоенные «черти», недавние участковые, тащат бочку с нечистотами из зоновского туалета, и бывший комитетчик, бывший опер совсекретной структуры даже не предполагал, что в жизни его может что-нибудь круто и кардинально измениться — по крайней мере, в самое ближайшее, обозримое будущее.

Ошибался ли он?

Трудно сказать.

Жизнь любого человека, будь то блатной, бывший оперативник, мужик, бывший следователь, придурок (зэк с образованием, какой-нибудь недавний сотрудник НИИ МВД, кандидат юридических наук), или даже круглый проткнутый пидар вроде Тампакса — своего рода рулетка, где все, независимо от желания, едва ли не каждый день ставят на черное или красное. И часто бывает, что после длительной полосы невезения, когда отчаявшийся игрок, выбирая между последней грошовой ставкой и пулей в висок за растрату казенных денег, отваживается на первое и — чудо! — удача поворачивается к нему лицом. Ставки удваиваются, потом — утраиваются, учетверяются, удесятеряются, и тот, кто еще недавно влачил, казалось бы, жалкое существование, меняет зоновский клифт на черный смокинг, а тюремную шконку — на огромную четырехспальную арабскую кровать с электроподогревом. А ему фартит, фартит и дальше, и удача теперь не просто улыбается, а семенит следом, как покорная восточная рабыня, и длится это…