Сергей Зверев - Этому в школе не учат

А самого Кургана не трогали. Роль инструктора в Рижской разведывательной школе вроде должна была его устраивать, но он ловил себя на непонятной мысли — сытости, тепла и хоть небольшой, но власти ему уже было недостаточно. Его тянуло в гущу кровавой борьбы.

«Выпускать из себя время от времени зверя», — вспомнил он оценку своей персоны со стороны майора Вебера. А ведь действительно он нуждался в том, чтобы выпускать этого чутко дремлющего в душе зверя и подкармливать его свежей кровью.

«Интересно, что подумает Вебер, если я попрошусь на задание, — усмехнулся про себя Курган. — Наверное, решит, что я сошел с ума. Или прикажет снова арестовать — мол, красными завербован, и теперь рвется домой с разведданными».

Поэтому он просто выполнял свою работу. Гонял в хвост и в гриву подчиненных ему слушателей. И осознавал, что ему все больше нравится размеренный немецкий орднунг.

Он что, становится немцем? Не по крови, так хотя бы по духу. Может быть. Правда, боевого духа и преданности рейху недостаточно — для немцев важны только немцы с их арийской кровью, да и то далеко не все. Однако у того, кто упорно идет к цели, всегда возникают шансы, — а в своем упорстве он был уверен.

В середине апреля, когда неожиданно потеплело и в реке купалось радостное весеннее солнце, Кургана доставили на легковом «Мерседесе» в штаб Абверкоманды-103 в Минске.

— Ты ведь москвич, сынок? — спросил встретивший его майор Вебер.

— Так точно.

— Москва. Сорок сороков золотых куполов. Всегда мечтал поглядеть на этот диковатый восточный город. Пока, к сожалению, этот миг откладывается. Но ты увидишь столицу Совдепии. Очень скоро.

— Готовиться к вылету в тыл? — напрягся Курган.

— Да. И очень быстро. Времени у нас почти нет.

Мы сменили обличье — правда, формально, а не по существу. В апреле 1943 года военная контрразведка была выведена из подчинения НКВД и передана в ведение Наркомата обороны, руководителем которого являлся сам Сталин. То есть отныне мы подчинялись непосредственно Верховному главнокомандующему.

— Когда Иосифу Виссарионовичу предложили назвать нашу организацию «смернеш» — смерть немецким шпионам, он поинтересовался: «А что, других шпионов у нас нет?» Поэтому появилось название — смерть шпионам — СМЕРШ, — пояснил Вересов. — Надо оправдывать.

И мы оправдывали. Отрадно было видеть, как на наших глазах, после страшных потерь сорок первого года, фактического уничтожения кадрового ядра военной контрразведки, из бывших учителей, партийных и хозяйственных работников, общевойсковых офицеров формировалась, набирала силу, профессионализм мощная чекистская служба. Война обтачивала, как алмазы, наших сотрудников, и они чехвостили хваленые абвер и «Цепеллин» со всеми их высокомерными кадровыми сотрудниками-аристократами и богатыми традициями. Ведь нет преград для людей, всей душой преданных святой цели. А целью у нас была Победа!

— Ладно, вернемся к нашим баранам, стричь их газонокосилкой без наркоза! — выдал очередную словесную загогулину Вересов, ознакомившись с моим рапортом. — То есть — к операции «Азимут».

С самого начала, затевая эту операцию, мы надеялись, что немцы не упустят возможностей, которые дает родство их новоиспеченного агента с заместителем наркома путей сообщения. Вот только сильно просчитались в сроках. Мы думали, они сразу разыграют эту карту. А они ее придержали. Но все же вбросили в игру.

Теперь ответный ход за нами. Мы не только надеялись в ходе этой партии вытянуть на нашу территорию под арест наиболее подготовленных агентов абвера — а иных на такое не пошлют. Главное, открывались волнующие перспективы по дезинформации противника, выявлению глубоко законспирированной агентуры в советских городах, а ее немало.

— Когда перед войной я по посольствам работал, мы смогли залезть в сейф немецкого военного атташе, — поведал мне Вересов. — И сфотографировали длиннющий список немецкой агентуры. После пакта Молотова — Риббентропа немцы в Москве себя как дома чувствовали. И народу немало завербовали. А некоторые агенты на них еще с Первой мировой работают. Приходят к человеку и предъявляют расписку, которую он дал еще разведке Генштаба Германии в 1915 году.

— Но так это по большей части скрытые ненавистники советской власти, — сказал я. — А эта Тетушка Агнесса. Член партии с 1919 года. Даже год прослужила в Одесской ЧК.

— Уверен, что это недодавленная троцкистко-бухаринская сволочь. Помнишь, что она Забродину сказала?