Сергей Зверев - Этому в школе не учат

— Жив! — Вересов крепко обнял парня. — Я знал, тудыть твою перекатом через заднюю ляжку! Знал, что выползешь!

— Ну да, — хмыкнул Забродин. — Рожденный ползать везде проползет.

— Э, нет. Ты летать рожден, сокол ты наш сталинский. Это мы тебя ползать заставили. В крови и грязи. Но иначе нельзя было, Коля… Ну что, поехали!

Мы расселись по машинам. В нашу «Эмку» усадили Забродина. А в специальный крытый грузовик кинули его напарника — очередной абверовский экземпляр для внутренней тюрьмы на Лубянке. Похоже, фигура интересная…

В кабинете у Вересова мы, попивая чай, внимательно слушали рассказ доблестного летчика о его похождениях.

— Андрейченко дошел до наших? — спросил Забродин.

— Весточку мы от тебя получили именно с ним, — кивнул Вересов. — Сейчас в войсках воюет. Я справлялся о нем. Зарекомендовал себя хорошо, так что звание ему вернули.

— Больше я вербовать никого не стал. Под таким плотным колпаком был — ни вздохнуть, ни плюнуть.

— Это ты правильно поступил, — одобрил Вересов. — Иначе бы мы с тобой не разговаривали. Знаешь, сколько палится на таких попытках вербовки наших зафронтовых агентов?

— Много?

— Процентов шестьдесят. Лишнее слово, неправильная оценка объекта вербовки — и все, застенки гестапо. А ты слишком нужен нашему делу. Мы с тобой такие игры закрутим, капитан Забродин.

— Старший лейтенант.

— Уже капитан. Мы позаботились.

— Это приятно.

— А неприятно то, что нашумел ты со своим напарником. Концерт в Егорьевске тебе удался на славу. Лишь бы там немецких ушей не было. Непорядок, капитан.

— Так получилось.

— Дурака свалял. Довел бы этого Сивуша до Москвы, тут бы мы его без шума и пыли приняли.

— Боялся в столицу его пускать. Бог знает, чего у него на уме.

— Ладно, не это главное. Хуже всего, что рацию ты посеял.

— Радист шмякнулся без моего ведома, — хмыкнул летчик.

— Парашют лучше надо упаковывать, — проворчал я.

— Да вроде хорошо уложили. Не знаю, что там случилось.

— Что случилось, то случилось, — отмахнулся Вересов. — Резервную связь тебе не могли не предусмотреть.

— Предусмотрели. Слепневский переулок, дом 3, квартира восемь. Агент «Тетушка Агнесса». Это на самый крайний случай. У нее якобы старый канал связи с Берлином, которым нельзя злоупотреблять.

— Глубокого залегания тетушка, похоже.

— Да, довоенного, — кивнул Забродин.

— Так. — Вересов что-то прикинул. — Вас сбрасывают. Остаетесь без рации. Выдвигаетесь в Москву. Несколько дней на то, чтобы встать на учеты и оборудовать лежку. После этого можно выходить на контакт с местным агентом. Так?

— Так.

— Значит, три дня тебе — устроиться на конспиративной квартире. Оглядеться. А потом к Тетушке Агнессе в гости.

Так и получилось. Забродину выделили конспиративную квартиру на первом этаже — как и положено для таких заведений, в тихом переулке в Замоскворечье рядом с набережной Москвы-реки.

Там он перевел дух. Гладко выбрился. До зеркального блеска надраил сапоги и привел в идеальный порядок заляпанное в странствиях по лесам обмундирование. И на четвертый день отправился в гости.

— Ну и что вам надо от одинокой женщины, молодой человек? — через дверную цепочку смотрела на него полноватая дама с белыми кудряшками — на вид ей было далеко за сорок.

Анастасия Георгиевна Логинова — начальник группы секретариата в Наркомстрое. Одинокая. За какие-то заслуги получила на третьем этаже пятиэтажного дома в Слепневском переулке пусть крохотную, но отдельную квартиру, ставшую явочным помещением германской разведки.

— С фронта я. В Москву надолго, — произнес Забродин. — Ищу съемное жилье.

— Ох, жилья сейчас много, — ответила хозяйка квартиры. — Город опустел.

— Не скажите. В наше время трудно найти жилье с приличными соседями.

— Все соседи в эвакуации. Так что здесь тихо.

Все, пароль-отзыв произнесены.

Звякнула цепочка. Дверь распахнулась. Тетушка Агнесса пригласила:

— Ну таки заходите быстрее, молодой и красивый. Не делайте мне неудобство…

Первые месяцы 1943 года Кургана больше никуда не засылали, на его счастье. Немцы, пребывая в каком-то огорошенном состоянии после поражения в Сталинграде, забрасывали одну за другой едва подготовленные группы с сомнительными документами. Один за другим уходили в ночь самолеты специального авиаотряда. И расцветали над советской территорией купола парашютов. Большинство агентов-скороспелов с треском проваливались или сдавались. Но некоторые работали не за страх, а за совесть.