Михаил Нестеров - Убить в себе жалость

Летом торгашам хорошо — день подлиннее, значит, товара больше уйдет. Зимой не каждая торговка выдержит просидеть весь день. Как правило, по очереди уходят домой погреться, оставляя товар на попечение подруг.

Грач проснулся среди ночи и долго не мог заснуть. Встал, попил воды, закурил, стряхивая пепел в раковину. Широко зевая время от времени и вытирая полусогнутым пальцем проступавшие в уголках глаз слезы, рассеянно думал, от чего он проснулся. Какой-то шум заставил его открыть глаза, что-то похожее на щелчок, донесшийся то ли с улицы, то ли из подъезда.

Оставив бесполезное занятие, он затушил окурок и вернулся в кровать. Снова надрывно зевнул, разбудив мать. Она что-то проворчала, заворочавшись, и затихла.

Недовольна последнее время старуха, места себе не находит, переживает, думает, что ее сын снова начал воровать.

Несколько дней назад Вовка пришел домой в новой одежде — чистый такой, постриженный, мать ахнула, опустилась на стул и запричитала: «Вовка… Что ж ты, сынок, делаешь-то, а?» Он хотел ее успокоить, припася на этот случай «версию» о калымной работе: подрядился, мол, цистерны из-под мазута выпаривать, деньги хорошие, рассчитывают каждый день, одежду вот кое-какую купил, что ж ему, всю жизнь, что ли, возле матери сидеть? Она даже не дослушала. «Вовка, пожалей мать, Христа ради! Ведь если поймают, посадят надолго. Кто меня тогда похоронит?» «Говорю тебе: на работу устроился».

Ночью мать тайком обшарила его карманы и унесла содержимое на кухню. Включила свет и схватилась за грудь при виде золотой цепочки, денег, каких-то документов. Едва нашла в себе силы взглянуть на них, думала — чужие, ограбил Вовка кого-то. А документы оказались на его имя: справка на машину, водительские права. Она посмотрела, сколько стоит машина, и полезла за валерьянкой.

Ночью не стала будить его, а наутро спросила: «Ты у кого деньги-то своровал, а, Вовка? А цепочку? Ведь убьют дурака!» Он махнул на нее рукой и ушел. Думала, с концами, больше не придет. А потом все эти дни только и делала, что ждала милицию. Товаркам отвечала: «Где-где? На работу устроился. Шофером», — боялась, что кто-нибудь увидит сына за рулем машины. А он возвращался домой кружным путем, минуя ларьки.

Грач затушил окурок, пустив тонкую струйку воды, и бросил его в ведерко.

Вообще он порадовался за Валентину. Она толком ничего не объяснила, сказав только, что отпустила пленника, а следователь прокуратуры помог замять это дело. «Так что ты можешь за себя не беспокоиться». Глупая, да он не за себя беспокоится. И как это объяснить ей? Он, конечно, человек прямой, но что-то останавливало его, хотя бы для начала губы противились выговорить, что Валентина ему нравится. Но удерживала мысль, что он — бывший зек, в настоящее время — «синяк». И в том, что он поднялся, — заслуга Ширяевой.

Если ничего не получится, он спокойно примет ту жизнь, которую оставил пару недель назад, — без сожаления. Но будут бередить душу мысли о Валентине.

Его так и подмывало пойти к ней прямо сейчас, ночью, разбудить, как однажды он сделал, напросившись в помощники, и сказать: «Валя…» Нет, начать нужно так: «Петровна… кстати, можно пройти?.. Петровна… я не разбудил тебя?.. Так вот, Валя… Одним словом… ты правильно сделала, что бросила этого гада ко всем чертям. Серьезно. Да, только за этим… Спокойной ночи».

Ладно, завтра с утра поговорю, решил он.

В комнате, невидимые глазу, гнусили несколько комаров. «Спать не дадут», — подумал Грач, накрываясь с головой простыней.

Валентина приоткрыла тяжелые веки, ощутила крепкую хватку на груди и ногах и покачивающие движения собственного тела.

— Не дави так сильно синяки оставишь.

И кто-то ответил:

— Я только придерживаю.

И снова первый голос:

— Вот тут есть шнур от занавески.

— Выдержит?

— Должен.

Над ее головой начала происходить какая-то возня.

— Все, готово. Так, по моей команде. Раз, два, взяли.

Валентина почувствовала, что ее приподняли.

— Чуть на меня… — командовал Костерин.

— Так?

— Ага, правильно. Держи ее, я отпускаю одну руку… Еще чуть вниз. Тихо-тихо, осторожно опускай… Стоп! Ставь ее ногами на край ванны… Все, чу-уть приподними. Сейчас петлю накину… Видишь, она смотрит — отлично, мы успели. Так, перехватываемся. Я беру ее под колени и приподнимаю, ты придерживай за спину, чтобы не завалилась… Так-так, хорошо… Нужно повыше поднять, чтобы удар от веревки был естественным. Держишь?

— Да.