Николай Иовлев - Поединок

— Только смотри, Юрка, работенка говнистая, если не потянешь — бочку на меня не кати, понял?

— Главное, чтобы деньги платили. А работы я не боюсь. Но только чтоб не явный криминал.

— Не, не явный, — Сереня опять как-то красноречиво, с потайным смыслом, щурится.

— Когда идем-то? — спрашиваю, чтобы приблизить миг разгадки и утоления голода.

— Не спеши, отдыхай пока. Вечером пойдем.

Сереня протягивает шмат вареной колбасы и горбушку черного:

— На, подкрепись…

И вот мы, выражаясь фигурально, на рабочем месте, облюбованном этим выродком Сереней, — на кладбище. Впрочем, о чем-то подобном я догадывался. На порожних бутылках не пошикуешь, тут непременно должен быть задействован какой-нибудь пусть не очень опасный, но криминал.

Сереня ведет меня вначале по центральной кладбищенской магистрали, затем по второстепенной и, наконец, совсем уже по бездорожью — мимо кривых оградок, покосившихся надгробий и вросших в землю бугорков. Если бы не сочный свет луны, мы бы давно переломали ноги. К тому же, не будь этого освещения, я, наверное, не смог бы даже начать столь чудовищное путешествие по городу мертвых. Ночью, даже при обильном лунном свете, красок нет совершенно, могилы и памятники — черно-белые, и от этого еще более жуткие. И все-таки слава Богу, что темнота не самая густая.

— Далеко еще? — шепчу в затылок Серене, этому то ли вампиру, то ли некрофилу, затащившему меня в лес надгробий и оград — настолько густой здесь, в удалении от большака, что одному мне отыскать обратную дорогу будет, пожалуй, не так-то просто.

— Не ной, уже почти добрались, — отзывается Сереня, не слишком заботясь о моем спокойствии.

Судя по тому, сколь свободно он здесь ориентируется, его визит сюда — далеко не первый. Ну да, со времени закрытия бумкомбината прошло уже больше месяца, и все последние недели этот говнюк один среди нашей чердачной компании постоянно сыт и пьян. Наконец он замедляет гонку по бездорожью, оглядывается по сторонам, словно пытаясь сориентироваться среди могил, и присаживается на лавку, специально врытую в кладбищенскую землю для размышлений о бренности земного бытия и неотвратимости жизни вечной.

— Садись, Юра, — погостовый провожатый хлопает ладонью по лавке. — Выпьем, поговорим малехо.

Он достает из кармана бутылку «красной шапочки», зубами сдергивает пробку, протягивает мне бодрящий напиток:

— Держи — для сугрева…

— Не могу из горла. Не пойдет, точно знаю.

— Ну ты, Юра, аристократ хренов, ей-богу! — язвит и вместе с тем не на шутку сердится этот могильный слизняк.

Встав со скамьи, он подходит к ближайшей оградке, чуть не завалив ее, тянется к могиле, крякнув, подхватывает пол-литровую банку с усохшими цветами и возвращается, по пути вышвырнув засохший веничек.

— На вот тебе посудину. Еще скажи, что брезгуешь, — я тогда сам выпью.

Нет, не скажу, не дождешься. Продув банку от невидимой в темноте пыли и больше для успокоения, чем для пользы дела, проведя по ее внутренним стенкам пальцем, подставляю горловину для наливания. Мы пьем, с шумом выдыхая и с еще более продолжительным шумом занюхивая резкую жидкость рукавами. Это похоже на ритуал посвящения в мистическое знание. Теперь я имею все основания надеяться на его постижение. Ведь не для выпивки в ночной сени могил притащил меня сюда этот подозрительный тип. И какого дьявола я связался с ним? Как бы он меня тут не похоронил — живого или мертвого. Сереня угощает меня сигаретой — целой, а не обслюнявленным хабариком, — закуривает сам и, затянувшись полной грудью, на выдохе сообщает то, чего я действительно не знал.

— Я ведь, между прочим, раньше тут вот и работал, на кладбище. На этом вот самом участке.

— Тоже по ночам?

— Нет, не по ночам. По дням.

— Ну и чего ж ушел?

— А выгнали. Сам бы ни в жисть не уходил. Толковое место. Теперь, считай, вернулся. Только должностенка малехо другая. И смена — в ночь. Ну ничо, переживем. Мы люди не гордые.

Слово за слово, и я наконец понимаю, о какой новой должностенке Серени идет речь. Он — самый что ни есть настоящий гробокопатель и отрывает трупы с сугубо прагматическими намерениями: поискать, нет ли на останках золота — в виде украшений или зубов. И если психи оставляют после себя разрытые, обезображенные могилы — их задача — надругаться над покойниками или их последними пристанищами, — то Сереня старается быть предельно аккуратным, не наследить, не обнаружить своего вторжения. Жизнь завтрашним днем, он надеется, не закончится, а могил на кладбище много, должно хватить надолго. Если действовать осторожно, не привлекая внимания. И единственное, чего ему не хватает, — это помощи напарника. Земля старая, слежавшаяся, могилы глубокие — сколько времени уходит, чтобы раскопать каждую! Да и зарывать — не минутное дело. Так что нужен напарник. И не только здесь, на кладбище. В скупках золота к Серене уже присматриваются, в лицо узнают, и приветливости при этом не излучают. Выходит, надо, менять если не товар, то рожу. Допустим, подставных людишек засылать. Все это можно, но только одному не справиться. Да на пару и веселей в таком скорбном деле…