Владимир Моргунов - Крутой сюжет 1994, № 01

Судзуки стоял рядом с мертвым зверем, не испытывая радости от победы. Ему, как в детстве, хотелось плакать от жалости к тигру.

Тишина стояла и наверху.

— Великий Будда, этого не может быть, — прошептал один из самураев, — он расправился с тигром, как со слепым котенком. Это не человек!

Не отвечая, Санхэй крикнул воинам, чтобы те разогнали толпу, а затем, обратившись к гостям, повелительно произнес:

— Друзья, я прошу вас пройти в дом.

Никто не возражал. Оглядываясь на одинокого ниндзю, стоящего над поверженным зверем, самураи ушли.

Санхэй в сопровождении воинов подошел к яме:

— Послушай меня, Судзуки. Я знаю, ты гордый и смелый человек. Не в моих правилах отпускать пленного ниндзю, но было бы обидно, если бы ты умер после победы над тигром. Я хочу сказать тебе, что вас предал Гомикава. Он послал ко мне человека с требованием заплатить за свою жизнь. Гомикава сказал, что ниндзя из вашего клана готовятся убить меня…

— Он сам заплатил за твою голову…

Санхэй на мгновение замер:

— Это правда, Судзуки?

— Да, Санхэй, наш клан служит Гомикаве… — Хитрая, подлая лиса. Нечто подобное я и думал… Ты будешь жить, Судзуки, и ты убьешь Гомикаву!

Судзуки склонил голову в знак согласия.

Гомикава слыл самураем просвещенным. В юные годы он изучал не только воинские искусства, но и музыку, стихосложение, живопись. Да и сам Гомикава считал, что лучше его в Японии никто не владеет мастерством и изысканностью чайной церемонии. В саду его замка «чайный» домик занимает центральное и самое видное место.

Даже бродячие актеры кукольного театра всегда могли найти у знатного самурая достойное отношение, приют и ночлег.

В отличие от многих жилищ самураев-даймё, построенных в традициях древней японской архитектуры из дерева, замок Гомикавы был каменным.

Большое количество комнат, залов, переходов и всевозможных помещений делало замок похожим на огромный лабиринт. Правда, все это было как бы игрушечным и непостоянным. Время от времени весь внутренний интерьер в доме самурая полностью менялся. Там, где раньше были комнаты, появлялись коридоры или залы. Двери, стены, перегородки исчезали в одном месте и появлялись в другом. Делалось это с помощью конструкций скользящих дверей и стен. Они изготовлялись из деревянных решеток, оклеенных с наружной стороны рисовой бумагой, пропускающей свет. Внутренние же скользящие перегородки оклеивались плотной, задерживающей свет бумагой с обеих сторон.

Убранство комнат было более чем скромным. Пол застилался ковром из рисовой соломы — татами, на котором несколько подушек для сидения и небольшой столик составляли обычную мебель. Даже жаровня с углями или очаг для обогрева устанавливались не везде. В холодное время года можно было продрогнуть не только в хижине крестьянина, но и в замке даймё.

Покровительствуя людям искусства, Гомикава лукавил, когда заявлял, что не ищет в этом личную выгоду. Ну, во-первых, слух о даймё Гомикаве как о меценате и попечителе талантов заслонял его истинное лицо вероломного интригана, а частое общение с бродячими актерами, художниками и поэтами позволяло ему быть в курсе событий как в аристократических самурайских кругах, так и в самом низу — среди городской бедноты и крестьянства.

Небольшая актерская труппа Нингё дзёрури — театра марионеток была без лишних расспросов пропущена по навесному мосту в замок Гомикавы. Время было вечернее, и актеров не стали представлять князю. Знакомство отложили на следующий день, а служителей изящного отвели в комнаты для гостей.

Надо сказать, что актеры в период правления сегуната Токугава занимали довольно привилегированную ступеньку на социальной японской лестнице. Некоторые из актеров за свою игру удостаивались даже княжеского титула — даймё, остальные приравнивались к нижним слоям самурайского сословия. Конечно же, даймё не мог выступать перед простолюдинами. Поэтому в Японии существовала своя театральная иерархия. Театр Но был привилегией самураев, а театр Кабуки, например, считался зрелищем для простолюдинов. Так сложилось к началу 17 столетия.

Бродячие актеры нингё дзёрури, волею случая забредшие во владения знатного самурая, производили впечатление людей тихих и непритязательных. Скарб их умещался в одной повозке, в которую был запряжен старый, тощий мул, обошедший со своими хозяевами, наверное, всю Японию. Слуги самурая, хотя и не оказывали того уважения и почтения, какое заслуживают самураи, но и не смели выразить открытое пренебрежение к незнатным гостям, зная об отношении своего господина к людям этой профессии.