Андрей Воронин - Комбат. За морские заслуги

— Похоже, Водяной не купился на мою хитрость.

— Он — хитрый гад, его на фуфло не возьмешь. Мы его однажды так сделали, во второй раз он решил поберечься.

— Надо придумывать другой ход, чтобы взять его за задницу.

— Чего придумывать, если Солдат уже все решил, а ты учишь нас метать убогие железяки. Как будто вместо охранников в особняке Водяного стоят манекены.

— Не скажи! В Афгане не было у нас врага страшнее Метателя, — выдумал на ходу Рублев. — Он, сволочь, ночью подбирался к нашему расположению и метров с двадцати без промаха бросал в часовых ножи. Даже если рядом оказывались два человека, он за пару секунд умудрялся снять обоих. Второй еще не успевал понять, отчего рухнул первый, как у него в горле уже торчал нож. Потом Метатель подавал бесшумный знак, и остальные духи принимались вырезать спящих людей.

— Интересно, с какого перепугу часовые оказывались рядом? — логично спросил Гвоздь.

— Они тоже люди, любившие и умевшие нарушать устав, за что расплачивались жизнями, своей и товарищей. Ваш Солдат тоже игнорирует элементарные правила. Молодой еще, горячий. Вам бы командира поопытнее, вроде тебя.

Комбат очень удачно наступил на больную мозоль Гвоздя. Самолюбивый, он всю жизнь оказывался на вторых ролях. Начинал Гвоздь обычным квартирным вором. Работали они втроем. Ржавый стоял на шухере, а Гвоздь с Мохнатым разживались чужими ценностями. Мохнатый руководил шайкой. С Гвоздем он познакомился в тюрьме, куда тот по молодости угодил за пьяную драку. Ему не составило труда сманить на кривую дорожку юнца, испытывавшего отвращение к физическому труду. Мохнатый оказался удачливым вором, у него был хороший наводчик и чутье на грозившую опасность. Поэтому шайка задержалась на воле гораздо дольше обычного для такого рода преступных групп. У Гвоздя завелись деньги. Он проводил вечера в ресторанах, а ночи в обществе женщин, которые в его кругу считались шикарными. Он купил себе тачку — модный в то время среди криминалитета «бумер».

Но красивая жизнь закончилась в один момент. Произошла история, характерная для того смутного и жестокого времени. В очередной квартире Мохнатый позарился на эффектную бутылку с якобы пятидесятилетним французским коньяком. С молодняком элитным напитком он делиться не стал, хлебнул дома, и вскоре началась рвота с кровью. Сожительница Мохнатого в панике вызвала «скорую». Врачи лишь констатировали смерть от отравления. К делу подключились менты, раскрутили всю цепочку и отправили Гвоздя за решетку еще разочек подумать о сущности бытия.

Попал он в камеру, где собрались главным образом первоходки, молодые, но борзые пацаны, выдававшие себя за бывалых урок. Вместе с Гвоздем оказался еще один новосел, тщедушный юноша в очках с тонкой металлической оправой. Парочка сидельцев ту же подкатила к очкарику с предложением сыграть в карты. Тот стал отнекиваться, говоря, что он не любитель карточной игры и вообще у него денег нет.

— А мы не на деньги будем играть, а на просто так, — заявил один из картежников с татуировкой, которую обычно накалывает себе разная приблатненная шелупонь, — сердце, пробитое кинжалом.

Очкарик, учуяв подвох, стал еще активнее отнекиваться. И правильно делал. Ведь «просто так» на блатном жаргоне — это его задница, то есть в случае проигрыша ждала бедолагу незавидная участь тюремного петуха. Картежники наседали, татуированный даже ухватил очкарика за грудки. И тут Гвоздь не выдержал, вмешался. Хорошие у него были учителя во время первой ходки, растолковали все тюремные правила и обычаи, один из которых гласил: фраера можно и нужно нагибать, не грех даже опустить, для этого используются любые словесные аргументы, включая угрозы. Человек должен сломаться, уступить перед давлением уголовника. Потом с ним можно делать все что угодно: бить, насиловать, заставлять выполнять самую грязную работу. Но в процессе ломки противники должны быть на равных, применение физической силы тут исключается.

Видя, как нагло попираются тюремные понятия, Гвоздь выкрикнул со шконки:

— Эй, бродяги, отвалите от парня!

И те, не медля, разбрелись по своим местам. Побоялись залупаться на человека, уже имевшего тюремный опыт, испугались, что он подключит к разборкам дружков-сидельцев. Одно слово — шелупонь.

А вскоре пришла запоздавшая малява, в которой очень авторитетный человек просил не трогать очкарика, помочь ему освоиться в новом для него мире шконок и параш. А просьба авторитетного человека сродни приказу фронтового генерала. Проигнорировав ее, можно нажить себе огромные неприятности.