Андрей Воронин - Комбат. За морские заслуги

— Это не мои разборки. И мне трудно сказать, кто лучше: браконьеры, уничтожающие вымирающих рыб, или жестокие убийцы, лишившие жизни нескольких человек. Но я могу подать тебе одну идею.

— Давай, я послушаю, — согласился Солдат.

— Ты много говорил о Щетине. Наверняка у него имелось досье на всех местных авторитетов, где указывались их привычки, образ жизни.

— Щетина мертв. Какой смысл вспоминать о нем?

— Но жив человек, через которого ты поддерживал с ним связь.

— Ну и что?

— Возможно, он знал, где находилось досье Щетины или хотя бы помогал его собирать.

— Хочешь раздобыть компромат на Водяного? Нет, Борис, этого гада я хочу прикончить самолично!

— Вот для этого тебе и пригодится досье. Зачем лезть напролом, если можно, используя маленькие слабости противника, застать его врасплох.

— Я понял! Ты хорошо придумал, но, боюсь, фокус не пройдет. Сомневаюсь, чтобы у посредника было досье на Водяного. И даже если оно есть, как с ним связаться? Мобильники давно сели, а добывать электричество из воды мы не умеем.

— Ты, Солдат, ищешь проблему там, где ее нет. Сплавай в город, сейчас почти в любом городишке есть пункты мобильных операторов. Купи там новый аккумулятор, в крайнем случае позвони связнику с телефона-автомата, назначь встречу.

— Действительно! Как я сам не догадался? — удивился Солдат.

— Бывает. Ты слишком зациклился на штурме и о другом просто думать не хотел.

Солдат поступил в точности так, как говорил Комбат. Через день в старом месте он встретился с подельником убитого авторитета.

Как ни удивительно, начал человек Щетины с упреков:

— Ты зачем ограбил теплоход? Можно подумать, он перевозил золотой запас Туркмении. И для чего похитил людей? Заскучал на острове, решил развеять тоску?

— А тебе какая разница? Можно подумать, это твое судно.

— Не мое, но, если говорю, значит, имею на то основание. Зачем звал? Хочешь выправить чистую ксиву? Гони бабки и фотки — будет тебе ксива.

— С ксивой успеется. Ты скажи, у тебя есть информация на Водяного?

— Я смотрю, ты разошелся! Не слишком ли высоко замахнулся?

— Это мои проблемы. И я их решу даже без твоей помощи.

— Расслабься! Водяной имел зуб на Щетину, поэтому Щетина собирал о нем информацию. Я знаю, где лежат бумаги, и готов передать их тебе даром. Как говорится, враг моего врага — мой друг. А с друзей бабки не берут.

Водяной не любил ходить в театр. Тут он был абсолютно солидарен с Ильичем Первым, утверждавшим, что важнейшим из искусств является кино. «И самым захватывающим», — добавил бы Водяной. Разумеется, за исключением искусства элитных дамочек по вызову, до которых авторитет был большой охотник.

Но существовали неписаные законы, частично подменившие старые понятия, которые старались соблюдать криминальные вожди, желая мимикрировать, сменить волчью личину на маску достопочтенного члена общества. Вышеназванный член был обязан иметь или хотя бы демонстрировать определенный культурный уровень. Ему пристало наслаждаться вечной классикой, а не преходящими американскими блокбастерами и убого пошлыми российскими комедиями. Вот и приходилось Водяному время от времени ездить в театр. А уж такое событие, как гастроли одной из столичных трупп, он никак пропустить не мог.

Откровенно говоря, спектакли москвичей с каждым разом затягивали авторитета все больше. Но не потому, что его душу начала завоевывать магия высокого искусства. Все гораздо прозаичнее. На гастролях столичные театры играли отнюдь не Шекспира с Чеховым. Чаще всего их репертуар строился на коммерческих принципах, то есть зрителям предлагались спектакли, обязанные их развеселить, потешить, отвлечь от повседневных забот. Очень редко артисты пытались сеять разумное, доброе, вечное — наверное, потому, что сельскохозяйственные работы везде убыточны. Их балаганный стиль вполне устраивал Водяного, особенно после антракта с двумя сотками виски.

Новый спектакль был в духе тех, что уже видел авторитет. Его создатели не мудрствуя лукаво использовали безотказный прием, многократно опробованный на зрителях глубинки. Они вложили в уста классических героев современную лексику — разумеется, с преобладанием блатной фени. Нынешний спектакль отличался лишь чудовищной мешаниной, среди действующих лиц мелькали герои не только театральных пьес, но и романов, повестей, даже комиксов.

— Мстить или не мстить — вот в чем вопрос, — уныло говорил граф Монте-Кристо, держа в руках череп, из которого торчали длиннющие, как у саблезубого тигра, клыки.