Вячеслав Миронов - Кирпич из Лондона

— Можно обойтись без жаргона? — поморщился Щукин.

— Извините, увлекся, — смутился Архипов. — Я тогда в полицейском участке вел себя как пацан с Покровки в Центральном РОВД. А с мильтонами либо в «отрицаловку» идут, либо молчат. Я им фигу показал и послал куда подальше. Потом потребовал консула. Они мне снова давай гнуть, что изнасилование, драка. Говорю им, идиоты, принесите мой телефон, я вам все покажу. Я, это… С мулаткой не было ничего. Выпил хорошо, разница во времени. Короче, я заснял все на камеру мобильного телефона. Ну… весь процесс. Ну, вы понимаете… Он добровольный был, без всякого мордобоя. А когда Джессика пошла в душ, я загрузил на свой виртуальный диск и отправил паре друзей. У них же такого не было, вот с пьяных глаз и похвастался. Потом проводил ее до такси и перед посадкой еще раз сфотографировался с ней. Там временная отметка присутствует. Показал этой троице дебилов. А они как попугаи талдычат одно и то же, мол, сейчас будет следствие. А оно у них долго идет, мне придется на «киче» париться, и еще неизвестно, как американский суд пройдет. Денег у меня на толкового адвоката нет, а бесплатные просто «кивалами» подрабатывают у них. Засыпают на заседании суда и кивают головой, борясь со сном, и с судьей им ссориться не хочется. Вот такой расклад мне показали. Неубедительно они меня «давили», неумело, что ли. Потом сделку… предложили сделку. Мне! Выложили на стол листов десять моей смс-переписки с… Короче. Есть у меня подруга. Любовница. И вот они сунули мне под нос интимную переписку.

— За какой период переписка? Год, два года, месяц? — с прищуром посмотрел на Архипова Щукин.

— Я сам думал, — потерев лоб, ответил инженер. — Получается, месяца за три. Максимум четыре. Они мне особо не дали изучить. Ответ им требовался немедленно. Иначе они доведут эту переписку до моей жены.

— Кроме согласия о сотрудничестве, они что-то еще просили? Торговались?

— Да. Я спросил, что им надо. Они были готовы к этому и вывалили вопросник на русском языке.

Щукин и Уланов переглянулись, и Иван Андреевич произнес:

— Уточните, пожалуйста. Они спрашивали, читая вопросы, или же положили листы перед вами?

Архипов с недоумением посмотрел на одного, потом на другого:

— Я же вам четко сказал, что они положили и предложили ответить.

— Скажите, вы точно ничего не путаете? Сколько листов вы просмотрели?

— Листа три. Но я просто пролистал, не вчитываясь. Помню что-то.

— Вот лист. Успокойтесь и вспоминайте. — Щукин пододвинул листок и ручку. — Кофе, чай?

— А воды и сигарету можно?

Щукин улыбнулся, налил стакан воды, достал пустую банку из-под кофе, наполовину забитую окурками:

— Пишите, что помните. Только не фантазируйте.

Тот закурил, кивнул, отложил сигарету, потер обеими руками лицо, уши. И начал писать. Через полчаса пододвинул два листа, исписанных убористым разборчивым почерком. Щукин читал, что-то помечая в своей тетради.

Получалось, что американцев интересовали лишь детали производства на предприятии. Полковник длительное время возглавлял отдел по оперативному прикрытию ЭХЗ и был в курсе, что являлось государственной тайной.

Вопросы были составлены очень грамотно. Щукин закурил, бросая быстрые взгляды на Архипова и проверяя его реакцию.

— Ваше мнение, перед вами были сотрудники ЦРУ, оперативники или же нет? Понимаю, что вопрос необычный. Но вспомните свои ощущения. Что-нибудь мелькнуло в голове в тот момент?

— А вы знаете, так оно и было, — встрепенулся Архипов. — Я еще удивился тогда. Они трещали без умолку, переводчик не успевал за ними. Тогда один перешел на ломаный русский, кстати, вполне понятный. Но вопросы задавал физик-ядерщик. Профессионал. Не тот, кто выучил текст и был на экскурсии, а специалист с производства, отработавший не один год.

— Опишите те вопросы, на которые вы ответили, — пододвинул новый лист Уланов. — Только честно и подробно.

Архипов выпрямился, отодвинул листок:

— Я не ответил ни на один вопрос.

Лицо Аркадия Викторовича стало каменным:

— Ответьте честно. Какую информацию вы передали американцам?

Инженер резко наклонился к Уланову, не отводя взгляд, сдерживая ярость и наливаясь кровью, процедил сквозь зубы:

— Еще раз повторяю, Родину я не продавал. Я сказал, что не произнесу ни слова. Пусть вызывают консула. Они снова заверещали про изнасилование, я постучал пальцем по телефону. Вспомнил, что я русский мужик и корни у меня из хулиганского детства. Когда говорили, что с «ментами базара нет», нужно молчать. Пусть они говорят, а ты слушай. Они пододвигали мне листы с смс-сообщениями, вопросник, орали, что снова меня бросят в камеру, но уже с настоящими уголовниками, а не с теми хулиганами, которых я отработал. Это продолжалось долго. Они вышли посовещаться, вместо них вошли двое полицейских и тоже, стуча дубинками по столу, требовали, чтобы я признался. Пару раз по почкам врезали. Больно. По лицу и кистям не били, а по ногам пару раз досталось. Я стал орать, что требую консула и адвоката. Что копы — козлы, «Свободу Анджеле Девис!» и прочее. Орал по-русски, они не поняли. Потом снова штатские два часа продолжили меня уговаривать, пришел адвокат. Я им объяснил, как мог. Все документы подписал на русском: «Ни хрена не понял!», только слитно. Только вышел из участка, тут же в номер, барахло собрал, в аэропорт, поменял билет и ходу домой Аэрофлотом.