Вячеслав Миронов: Кирпич из Лондона

«Ночью все собаки волками кажутся», — подумал Кушаков, подбадривая себя.

Близко никого нет. Только один бомж кемарит в трех метрах от него. Голова клонится вперед. Он вяло поднимает ее, оглядывается и снова начинает клевать носом.

Тихо. Роман никому не нужен. Делая вид, что завязывает шнурок, он присел, взял контейнер, сдвинул крышку, достал оттуда пакет и уже собирался положить карту памяти, как вдруг… Неестественно, странно откуда-то выросли фигуры за спиной, а дремавший бомж резко перекатился через спину и встал прямо перед Кушаковым, уперев ему в голову короткоствольный автомат.

— Ни с места! Работает спецназ ФСБ! Руки! Руки перед собой! Медленно!!! Ну! — проорали сзади.

Тут же невесть откуда взявшийся оператор, тоже маскировавшийся под бича, начал снимать задержание. Одновременно зажглось множество фонарей, заливая все вокруг ярким светом.

— Есть контейнер!

— Какой?

— Штатный штатовский. Камень.

— Классика жанра. Могли бы что-нибудь другое придумать.

— Нормально для наших предателей-лошар, в самый раз.

Далеко за полночь раздался звонок по оперативной связи:

— Не спишь, полковник?

— Не сплю. И чего там?

— Иди спать! Взяли мы его. Как положено. На тайнике. Все целое. И карту памяти тоже взяли. Все в ажуре.

— Где его приняли?

— Как ты и предполагал, на пустыре, где бичевник.

— Когда ты мне его вернешь?

— Думаю, через недельку. Мы его сами немножко потрошить будем.

Через неделю Кушаков в сопровождении спецназовцев, закованный в наручники, обычным рейсом был доставлен в родной город.

Когда вели по коридорам регионального управления, встретился прапорщик-контролер, который не удержался и поздоровался:

— Здорово, Буратино!

На столе у Щукина были выложены улики, добытые в ходе обысков. Упакованные пачки денег, их нашли на чердаке, отпечатки пальцев Кушакова были на всех купюрах. Книги, которые агент использовал для подготовки шифровок. Фотографии на атомных объектах. Фотографии Кушакова на крыше здания, когда он вел контрнаблюдение. Посередине светился монитором компьютер, на котором, как он считал, уничтожил всю информацию.

Войдя в кабинет, он окинул взглядом выставленные улики, зацепился за свой компьютер:

— Вам удалось что-то восстановить?

— Конечно, Роман Анатольевич! Проходите. Не стесняйтесь.

— Я же его отформатировал. Невозможно восстановить информацию! — Кушаков почти кричал.

— Мы, конечно, не все, но многое можем. Например, это. Вот распечатка из него, как вы рассматривали и обрабатывали снимки секретных шифротелеграмм, сделанные с вашего фотоаппарата. Или вот. Из портфеля заместителя генерального директора ГХК Григорьева. Нам есть о чем поговорить.

Кушаков уткнулся в скованные браслетами руки:

— Где я прокололся?

— Когда Родину продал. Сразу же. — Голос полковника Щукина был сух, как затвор, загоняющий патрон в патронник. — Будете говорить?

— Что мне будет?

— Естественно, суд. Не мне вам рассказывать о помощи следствию.

Помолчав, Кушаков выдавил из себя:

— Буду.

— Хорошо. Сейчас мы пригласим адвоката, следователя, и под камеру вы начнете свой рассказ.

Кушаков Роман Анатольевич был приговорен к четырнадцати годам колонии строгого режима, лишен специального звания «майор полиции» и всех ведомственных наград.