Вячеслав Миронов: Кирпич из Лондона

— Какого рода, вы считаете, мы можем через вас продвигать дезинформацию? — вступил в разговор второй офицер, который не представился.

— Я не знаю. Вам виднее, — пожал плечами Кушаков.

— Вы полагаете, что в вашем управлении нет специалистов по борьбе с иностранными разведками, поэтому и обратились к нам? Так? — Рожков буквально сверлил Романа взглядом, в голосе слышалось раздражение.

— Ну да.

— А вы не думали, что они хорошо работают и пресекают устремления иностранных разведывательных сообществ на дальних подступах? От этого и нет там шпионов?

Агент Растесс понял, что нужно срочно сворачиваться и линять отсюда, пока его вновь не усадили за полиграф. Что-то ему подсказывало, что сейчас он его не пройдет столь же блестяще. Руки непроизвольно скрестились на груди, а ступни ног показали на дверь.

— Я думал. Но ведь хотел как лучше, — промямлил Роман.

— Или вы что-то успели передать? — Полковник Рожков в упор смотрел на него, отслеживая реакцию его зрачков.

Кушаков выдохнул, взял себя в руки, ладони на стол, выпрямился, расправил плечи, подбородок вверх:

— Я офицер правоохранительных органов и не буду передавать противнику никаких сведений. Попытался затеять оперативную игру. Теперь осознал, что это не нужно было делать. Поступил по-мальчишески. Глупо. Прошу прощения.

Рожков прервал его и заговорил сам, четко, чеканя каждое слово:

— Вы точно ничего не передавали иностранным разведкам? Вспомните. Хорошо подумайте и вспомните. Чистосердечное признание…

— В сто пятый раз я официально заявляю, что никакой информации я не передавал ни одной иностранной разведке, — с пафосной обидой в голосе тут же отреагировал Роман.

Полковник Рожков недобро усмехнулся, потер лоб:

— Тогда нам с вами не о чем разговаривать. Не выписывать же вам второе предостережение. — Он поднялся, давая понять, что встреча окончена, и сказал напоследок: — Занимайтесь своим делом, Роман Анатольевич, а оперативные игры с иностранными разведками оставьте профессионалам. Игры с дьяволом всегда заканчиваются плохо для тех, кто продает ему душу, вне зависимости от того, какими побудительными мотивами он руководствуется.

Кушаков тоже встал, с театральностью слегка наклонил голову:

— Честь имею.

— До свидания.

Рожков и сопровождающие офицеры, не подавая руки, вышли первыми. За дверью стоял контролер, он чуть махнул рукой, показывая, чтобы Роман освободил помещение. Он взял со стола целую бутылку воды, сунул в карман куртки. Початую допил из горлышка, поставил на стол. Достал носовой платок и обтер стакан, из которого пил, бутылку и поверхность стола, за которым сидел.

Спроси у него сейчас, для чего он это сделал, он не смог бы внятно ответить. Просто психологически не хотел оставлять свои отпечатки пальцев здесь.

Когда раздался телефонный звонок по телефону оперативной связи, полковник Щукин сразу схватил трубку:

— Щукин.

— У тебя еще инфаркт миокарда не приключился?

— Не дождешься. Буду я еще умирать от разрыва сердца из-за какого-то шпиона. Чего он там? Испугался и все признал?

Из трубки раздался громкий смех:

— Ты не поверишь. Он с наглой мордой заявился, сказал, что у него в городе одни козлы конченые, ничего не смыслят в оперативных играх с ЦРУ. Обиделся, что его не приняли на службу в контрразведку. Написал письмо в ЦРУ с предложением сдать военную тайну, и они ответили согласием.

— И что дальше?

— А ничего. Уперся, что ничего не сдавал, Родину любит до дрожи в коленях, жизнь за нее отдаст, но ничего не передавал. И все.

— Как все? Мы же знаем. Ни в чем не покаялся? И что вы?

— Мы? Ничего. Объявили, что ему одно предостережение уже выписано, не второе же вручать для коллекции, и отправили дальше. Как думаешь, для чего он приходил?

— А бес его знает, — подумав, произнес Щукин. — Для чего он с ЦРУ связался? Решил поиграть? Доигрался хрен на балалайке. Может, и здесь решил, что этот номер пройдет. Разумное дитя двух маток сосет. Не знаю. Он авантюрист. Вроде и опытный оперативник, а поступает зачастую как истеричная барышня. Не знаю. Может, он сумел срисовать «ноги» за ним и решил пойти ва-банк, сбить нас с толку?

— Не думаю. Пустили самых лучших. Операция боевая, не рядовое наблюдение. Тайник. Тем паче что команда поступила с самого верха — брать на передаче.

— Тогда не могу сообразить, для чего все эти меры конспирации с «липовым» больничным, уход через чердак, чтобы прийти с повинной в Контору тех, от которых бегает? — Щукин перебирал оперативное дело на Кушакова, пытаясь найти малейшую зацепку для объяснения нелогичного поведения предателя.