Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

А еще уже с равнодушием подумал о пленном лейтенанте. После разведчиков он попадет в особый отдел, а там фотографии казни танкиста очень могут стать для него скорым приговором. Отведут подальше от дороги и шлепнут.

На самом деле после допроса особистом бригады Ланге отправили в штаб танкового корпуса. А принцип был один: чем дальше от передовой, тем больше шансов остаться живым. Со своей саксонской хитринкой немец смекнул, что для русских он, обладающий важной информацией, весьма ценен. А информация эта была о нескольких «Королевских тиграх» в составе 505-го батальона тяжелых танков.

Хорст тогда почему-то сравнил себя с бутылкой, которой в голову-пробку болезненно вкрутили штопор… Так же мучительно, с громким хлопком, ее теперь вытащат. Тактика поведения бывшего командира взвода теперь была такой: дозированно сливать из этой «бутылки» сведения, которыми он обладал. Информация о «Королевских тиграх» действительно пригодилась: то, что рассказал Хорст, а также показания других пленных легли в основу специального приказа по фронту.

Через какое-то время в числе первых военнопленных Ланге вошел в образованный еще в июле 1943 года Национальный комитет «Свободная Германия» и даже стал членом этого комитета. К концу декабря Хорст переметнулся в учрежденный для офицерского состава «Союз германских офицеров». Там он быстро вошел в число приближенных главы Союза генерала артиллерии Вальтера фон Зейдлиц-Курцбаха и генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. А спустя несколько месяцев, 17 июля 1944 года в составе 57 000 немецких солдат и офицеров в колонне прошел по Садовому кольцу и другим улицам Москвы.

Усиленный паек – кашу и хлеб с салом, которым их накормили с утра – он запомнит на всю жизнь.

Глава тринадцатая

Наступление по каким-то ведомым только генералам причинам отменили. Противники перешли к обороне и, держа нос по ветру, теребя разведку, начали оценивать силы и возможности друг друга.

Деревянко сумел быстро найти неисправность и с помощью техника роты «подлечил» железного коня и поставил его в «стойло». А «стойла», то есть окопы для танков, уже были вырыты на окраине поселка. Благо земля здесь, на опушке леса, была легкая и податливая.

Ближе к вечеру, когда у вышестоящих командиров иссякли поручения и распоряжения, и вдруг появилось свободное время, танкисты занялись любимым делом. Большей частью бойцы роты «давили на массу», тут, сколько ни спи, все на пользу.

Деревянко отпросился пройтись по лесу, давнишняя мечта была – собрать осенние травы и ягоды: папоротник, золотую розгу, рябину, калину и орешник. Обещал сделать мировые чаи и настойки, от болезней разных, чай из дубовых чернильных орешков и, на изысканный вкус, кофе из поджаренных желудей. Последний аргумент стал решающим, и Родин отпустил его, но на полчаса, не больше.

А Руслик вновь достал из недр танка часы с кукушкой и стал их разбирать-собирать. Сидорский, перед тем как направиться к ближайшему дереву для метания на точность своего любимого ножа, по обыкновению не смог удержаться:

– Ну, как, еще не кукарекает? Смотри, чтобы ночью не вылезла. Не прощу!

– Для тебя точно петь не будет! Иди, кидай свою железяку…

А Иван только приноровился на командирском сиденье написать письмо матери, как услышал голос ротного писаря Потемкина:

– Руслан, а где лейтенант Родин?

Не отрываясь от своего занятия, Баграев ответил:

– Очень сильно нужен?

– Очень – не очень, твое какое дело? – проворчал Прохор. В руке он, как всегда, держал железный палец от трака.

– У командира личное время, он отдыхает, – вежливо пояснил Руслик и очень тихо добавил: – И в наш дом принято стучать.

– Запросто! – И Потемкин с удовольствием три раза постучал по башне, не зря взял инструмент.

Последних, сказанных вполголоса слов Руслика Иван не слышал, поэтому отреагировал очень бурно:

– Придурок! Ты лучше по своей башне постучи!

Потемкин даже ногой топнул от досады:

– Черт вас разберет! Кто тут говорил: «В наш дом принято стучать»? – передразнил он почему-то картавым голосом.

Родин усмехнулся:

– Ну, что там, ротный вызывает?

– Капитан Бражкин…

Иван убрал недописанное письмо в карман, спустился и дружески похлопал Прохора по плечу:

– Не грусти, а то грудь для ордена не будет расти. Пойдешь ко мне во взвод? Первая же свободная вакансия башнера или радиста – твоя!

Потемкин сердито блеснул глазами, расправил плечи: