Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

– Глядишь, медаль получишь!

– Это не твои заботы…

Глава двенадцатая

В тот самый момент, когда ротный командир Бражкин во время очередного выхода в эфир понял, что исчез танк лейтенанта Родина, который следовал замыкающим в колонне роты, начался отсчет времени чрезвычайной ситуации. Бражкин, осознав этот факт, немедленно доложил по радиосвязи командиру батальона Семену Дубасову уже с формулировкой, что танк пропал без вести.

Строить догадки – дело пустое, тем более в эфире с зашифрованным языком доклада. Потерять танк в районе боевых действий, но не на передовой, не в боестолкновении… Причина могла быть только одна – поломка, о чем экипаж должен был немедленно по радиосвязи сообщить своему командиру.

Дубасов выслушал доклад и спросил, когда Родин последний раз выходил на связь. Бражкин назвал точное время…

Правила на марше подчинены жестоким законам войны. Далеко отставший экипаж никто не кидается выручать, ему предоставляется полная возможность выкручиваться из ситуации самому. Вывернись наизнанку, умри, но найди поломку, исправь, вдохни жизнь в заглохший двигатель.

Семен вдруг явственно, в неярких, серых тонах вспомнил, как невынутую занозу, один эпизод. Это было год назад, в августе 1942-го. Тогда еще командиром роты, в составе танковой бригады он участвовал в прорыве хорошо укрепленной обороны немецких войск в районе Козельска. Им противостояли части двух пехотных дивизий, усиленные подразделениями танковой дивизии. Конечно, враг использовал выгодные условия местности – леса и перелески, высоты, овраги и болота. А германская пехота создала сильную оборону, прикрыла ее минными полями, а местами и проволочными заграждениями.

Перед наступлением ночью его рота заняла лесной массив в двух километрах от Козельска. Место было болотистое, но не глубже чем по колено. Кочки, перелески, тощие березки и камыши с осокой. Как-то незаметно затянуло низину холодным туманом, и боевые машины стали призрачными. Как всегда перед атакой, на душе стало тревожно и муторно, да еще всю ночь зловеще кричала лесная птица.

А когда забрезжил рассвет и стал понемногу оседать туман, Семен с холодным ужасом вдруг увидел, что вместе с экипажем исчез танк сержанта Расчетина, занявший позицию на левом фланге. Остались раздавленные березки, следы гусениц на кочках и пустая консервная банка. Командир танкового взвода с круглыми от страха глазами готов был застрелиться.

Растворившийся бесследно танк стоял в тридцати метрах от его машины. Тут же по его команде два экипажа вырубили из березок шесты, обвязались страховочными веревками и принялись прощупывать вокруг каждый метр. Проваливались в болото не выше пояса, обследовали все в радиусе пятидесяти метров. Эти бесплодные поиски с яростью и тоской наблюдал и сам комбат, уже не спрашивая повторно, не слышал ли кто звук работающего ночью двигателя. Если бы его заводили, было бы слышно в нескольких километрах. В конце концов, комбат приказал прекратить поиски мистически исчезнувшего танка и занять места в боевых машинах. Близилось время атаки, впереди ждали новые, более серьезные потери.

Сентябрьская наступательная операция была долгая и кровопролитная с обеих сторон. В перерывах между боями Семена мучил допросами особист, задавая по долгу службы и резонные, и нелепые вопросы. В конце концов, в протоколе было сказано, что танк сержанта Расчетина утонул в болоте. А на глубинные поиски не хватило ни времени, ни специальных средств. Танк командира взвода на второй день боев был подбит из артиллерийского орудия и сгорел вместе с экипажем, таким образом избавив лейтенанта от допросов и ответственности.

Эта история бесследного исчезновения танка сержанта Расчетина так и осталась неразгаданной.

Дубасов покряхтел, выругался в сердцах, вышел на связь с командиром бригады Чугуном и доложил об исчезновении танка лейтенанта Родина, добавив, что, возможно, случилась поломка на марше.

– Опять этот чертов Родин, – уже не в эфир выразился Чугун. Ему, конечно, доложили, какие выкрутасы этот лейтенант отчубучил на минном поле. И Дубасов, и Бражкин получили от него крепкий нагоняй.

Раздавать выговора и служебные несоответствия боевым офицерам было не в его правилах. В мирное время, в бытность его командиром танкового батальона, военные чинуши-инспектора, начальство вышестоящих штабов, донимая проверками, всегда выискивали и находили недостатки в служебно-боевой деятельности и со знанием дела и удовлетворением в итоговой части документа полагали, что майору Чугуну В. И. следует объявить взыскание. Как правило, полковые и дивизионные командиры неукоснительно выполняли эти рекомендации. Привычное дело: строевой офицер без выговоров, что конь без подков – подстегнули, и вперед, на оперативный простор.