— А ты? — прервал его размышления отец Михаил. — Какими судьбами к нам-то? Неужто заводик наш уже и в столице прославился?
— Не без того, — кивнул Забродов. — Занятный у вас заводик.
— Да уж куда занятнее! Было весело, а нынче еще веселее стало. Веришь, шагу нельзя ступить, чтобы об грузина не споткнуться. Раньше-то они только вино сюда привозили — привезут и уедут, и нет их до следующего раза. А ныне, гляжу, тьма-тьмущая понаехала, а зачем, почему — непонятно…
— А ты, я вижу, про заводик-то много знаешь, — заметил Илларион.
— Прихожане делятся, — признался батюшка. — Да и шила в мешке не утаишь, городок-то маленький. Хороший городок, только как-то тесновато в нем становится, душно. Давеча пришли двое в храм, аккурат во время службы. Они ведь православные, грузины-то. Ну, молятся, крестятся, как положено, а от самих, не поверишь, смертью так и разит. Насилу стерпел, не выкинул поганцев из храма… Прости, Господи, слова и помыслы мои греховные!
— Ну, насчет этого можешь не беспокоиться, — утешил его Илларион. — Уехали твои грузины.
— Когда ж успели? — изумился Дымов. — Вчера вечером еще были, своими глазами в магазине видел…
— Вчера были, а сегодня нет.
— То-то я гляжу, что у тебя ствол в кармане и свежая царапина на щеке, — заметил проницательный батюшка.
— Царапина — это не здесь. Это я дома, в Москве, на ветку напоролся. Чуть глаза не лишился, ей-бо… гм… честное слово!
— Бывает, — нейтральным тоном согласился батюшка.
— Ну что ты будешь делать! — возмутился Илларион. — Врешь как сивый мерин — верят каждому слову. Говоришь правду — ни в какую не верят!
— Бывает, — с улыбкой повторил Дымов. — Так ты, стало быть, со своими делами управился? Может, дернем по чуть-чуть за встречу?
— Дернем непременно, если будем живы, — пообещал Илларион. — Только не сейчас. Грузины — это так, зачистка плацдарма. У меня тут дельце иного рода — не такое масштабное, но куда более деликатное. Надо мне одного человечка найти…
— Кто такой? Я тут, считай, каждую собаку знаю…
— Тебе фамилию сказать? Ну так, если б я ее знал, мы бы с тобой и не встретились. Приехал бы на часок, взял подонка за хобот и сдал, куда таких, как он, сдавать положено, — целиком или в разрозненном виде, это уж от него самого зависело бы.
— Излагай, — потребовал батюшка, наливая ему в чашку заварки и подвигая ее под краник электрического самовара, в блестящих выпуклых боках которого маячили искаженные, сильно вытянутые в ширину отражения их с Забродовым физиономий.
Илларион задумчиво почесал переносицу и благодарно кивнул, принимая от отца Михаила курящуюся горячим паром чашку. Взваливать на Дымова груз этой гнилой, сочащейся кровью и гноем истории не хотелось, тем паче что решить проблему методами, одобренными Русской православной церковью, было уже невозможно. С другой стороны, наличие в этом городе союзника, который знает всех и вся, представлялось небесполезным, а если подумать, то и необходимым. Было очень сомнительно, что Иллариону запросто предоставят свободный доступ к личным делам работников завода, на котором уже не первый год подряд господин Мухин и его приятель Гургенидзе крутили свои темные делишки. Значит, впереди ждала знакомая канитель: темная ночь, заборы, сторожа, собаки, охранная сигнализация, замки, двери, сейфы… Рукоприкладство также не исключалось, как и применение огнестрельного оружия со всеми вытекающими последствиями. Илларион решил, что, поделившись информацией с отцом Михаилом, ничего не потеряет. Даже если батюшка не сумеет помочь, вернуться к заборам, сторожам и всему прочему никогда не поздно. В самом крайнем случае хоть дорогу к заводу покажет, и то хлеб…
Илларион стал излагать, начав с гибели полковника Замятина в доме отдыха «Рябинка». По мере того как история обрастала новыми подробностями, широкое бородатое лицо отца Михаила все больше мрачнело, пока не окаменело в гримасе горького раздумья.
— Так я и знал, — сказал он, когда Забродов умолк и принялся смачивать пересохшую глотку слегка остывшим чаем. — Давно уж чую: неладно что-то у нас в городе, ох неладно! Было так себе, ни шатко ни валко, а потом вдруг, в одночасье, сделалось совсем худо. И с каждым днем все хуже и хуже. Будто туча грозовая надвигается или ледник ползет. Говорю же: душно мне здесь стало, муторно, и молитва не помогает. Будто в глухую стену, яко в дверь, стучусь. Будто знак мне свыше подают: не молиться тебе надобно, раб Божий, а… Нет, не знаю, не могу объяснить. А только, мнится, ведомо мне, кого ты ищешь.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу