Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Сейчас, однако, проспавшимся он себя не чувствовал, и это было странно. В туалет ему не хотелось, сухости во рту, этой верной спутницы похмелья, тоже не ощущалось; строго говоря, Клим Зиновьевич все еще был изрядно пьян, и оставалось только гадать, с чего это вдруг ему вздумалось проснуться.

В это время со стороны сеней донесся слабый посторонний звук — там что-то коротко брякнуло, как будто упал какой-то мелкий предмет. Мгновенный выброс адреналина в два счета развеял похмельную муть, сделав Голубева почти трезвым, сердце застучало в груди, как поршень работающего на предельных оборотах мотора. Там, в сенях, кто-то был — кто-то посторонний, кому вовсе не полагалось находиться в доме. Но кто — воры? Входную дверь Клим Зиновьевич запирал всегда, даже когда был пьян до беспамятства и действовал на полном автопилоте, а в доме не было ничего ценного, ради чего местные алкаши стали бы возиться с замком или отдирать голыми руками штапики, чтобы вынуть оконное стекло. К тому же в городе, где все знают друг друга в лицо и по имени, для кражи не так уж трудно выбрать время, когда хозяина нет дома. Да и время-то, к слову, совсем не воровское — двенадцатый час дня…

Тогда что же — кошка? Дверь-то Клим Зиновьевич запер, но вот в лаборатории, оборудованной в бывшей кладовке, в форточке нет стекла. Старый штапик полностью сгнил, замазка раскрошилась и осыпалась, гвозди съела ржавчина, они обломились под мизерной тяжестью стекла, и оно выпало, разбившись вдребезги о валявшийся под окном обломок кирпича. Голубев заткнул дыру куском картонной коробки. Картон вспучился и покоробился от дождя и мокрого снега, и вчера, заглянув в лабораторию, Клим Зиновьевич заметил, что он вот-вот вывалится. Кошке ничего не стоило поддеть его лапой и расчистить себе путь — эти вороватые твари демонстрируют чудеса ловкости и изобретательности, когда хотят проникнуть туда, где им не место.

В сенях коротко звякнуло стекло. Теперь Клим Голубев был уверен, что звук донесся из лаборатории. До него наконец дошло, что раньше времени его разбудил именно посторонний шум, и он не на шутку рассвирепел: да сколько можно?! Соседка совершенно не следит за своим чертовым котом, а он у нее настоящий разбойник — давит соседских цыплят, гадит на чужих грядках, а теперь вот, полюбуйтесь-ка: забрался в жилище Клима Зиновьевича и хозяйничает тут, как у себя дома!

Голубев сел, сбросив ноги с кровати, и немного посидел неподвижно, пережидая приступ сильного головокружения. Судя по сегодняшним ощущениям, водка ему вчера попалась паленая, и он уже не впервые подумал, что с пьянством пора завязывать — того и гляди, вечером ляжешь спать и не проснешься. Вот смешно-то получится! И никакого яда не понадобится. Хотя некоторые утверждают, что алкоголь сам по себе является ядом. А с другой стороны, ну и что? Ну, упьется он до смерти, и что такого? Что изменится с его уходом в этом поганом мире? Ну, допустим, несколько подонков из тех, что любят побаловать себя стаканчиком бургундского, останутся в живых, не попадут под устроенную им раздачу. Так ведь с самого начала было понятно, что на всех богатеньких сволочей, которых нынче в России развелось видимо-невидимо, никакого яду не напасешься…

Мысли его неожиданно приняли новое направление, в затуманенном алкоголем мозгу родилась свежая идея. Человек смертен, и это утверждение в полной мере распространяется и на Клима Голубева. Он может отравиться водкой, попасть под машину или умереть от банального сердечного приступа. Это рождаются все одинаково, а у смерти миллион обличий, одно другого страшнее и отвратительней. Костлявая может явиться за ним в любой момент, и богатый урожай мертвых толстосумов так и останется несобранным. А что, если прихватить на работу весь запас порошка и одним махом отравить целую партию вина, не размениваясь на детские игры с одиночными бутылками? Подождать, когда разразится неизбежный скандал, который не оставит от «Бельведера» камня на камне, насладиться делом своих рук, а потом растворить щепотку зелья в бутылке водки, по обыкновению, чокнуться с телевизором, передающим выпуск криминальных новостей, и тихо, безболезненно отойти. В конце концов, что он потеряет, кроме нищей старости, которая уже не за горами? Даже молодость, если уж говорить начистоту, была серой и безрадостной, так чего ждать от старости? А зато, уничтожив таким манером «Бельведер», он не только укокошит сколько-то там богатеев, но и оставит без средств к существованию своих нынешних коллег — всех, кто косо на него смотрел, разговаривал с ним свысока и шушукался о нем за его спиной.