В лаборатории опять что-то брякнуло. «Сволочь, — подумал Клим Зиновьевич, осторожно, чтобы не наделать шума, вставая с кровати. — Вот я тебя сейчас!»
Обнаружилось, что спал он не раздеваясь, в растянутом трико и шерстяных носках. Это было очень кстати, поскольку лаборатория не отапливалась. Чугунную печку-буржуйку он на днях купил в магазине и приволок домой, но установить ее и вывести жестяную трубу в ту самую выбитую форточку так и не собрался. А если бы собрался, черта с два соседский кот пролез бы в дом!
Нашаривая ногами тапочки, он подумал, что в данном случае пассивная оборона — не метод. Полосатого разбойника следовало прикончить — например, оставить в доступном для него месте обильно припудренный известным порошочком кусок колбасы. Правда, этот кот такая сволочь, что, пожалуй, не станет жрать то, что лежит в доступном месте, — ему подавай недоступное, чтоб был еще и спортивный интерес…
Проходя через кухню, он наклонился и прихватил прислоненный к теплому облезлому боку печки топор. Топорище усохло из-за соседства с печкой, и топор опасно болтался на нем, грозя слететь при первом же сильном взмахе. У дверей в сени стояла лопата с присохшими к тронутому ржавчиной штыку комьями земли. Клим Зиновьевич подумал, не воспользоваться ли ею, и замер как громом пораженный, испытав что-то вроде дежавю, — почудилось вдруг, что все это, начиная с момента пробуждения, он уже думал, чувствовал и делал… Или не делал, а только хотел сделать?
Он сильно потер ладонью лоб, тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Ну да, так и есть! Сегодня среда; в понедельник, пока он был на работе, соседский кот, этот хвостатый ублюдок, забрался в лабораторию через разбитую форточку и основательно там похозяйничал — не то за мышью гонялся, не то просто безобразничал в силу общей шкодливости натуры. Вернувшись домой и обнаружив перевернутые банки с реактивами, разбитые пробирки и издававшую резкий запах кошачьей мочи лужу в углу, Клим Зиновьевич для начала принял необходимые оборонительные меры — установил буржуйку на загодя заготовленном листе жести, вывел трубу в форточку и забил оставшиеся щели старой фанерой. Получилось коряво, но довольно прочно — во всяком случае, этот путь проникновения в дом для котяры был закрыт раз и навсегда. Потом он навел порядок в лаборатории, протопил обе печки, а перед тем, как сесть ужинать, хорошенько натер порошком собственного изготовления кусок жареной колбасы, вынес его в сени и чуть приоткрыл дверь на улицу. Пока он ужинал — как обычно, с водкой — и смотрел телевизор, из сеней то и дело доносились осторожные скребущие звуки. Потом он отчетливо услышал жадное, торопливое чавканье, а после программы «Время» вышел в сени и сунул окоченевший мохнатый трупик в пакет для мусора. Во вторник после работы он закопал дохлятину на заднем дворе, за сараем, где его не могла увидеть соседка, которая уже трижды приходила узнать, не попадался ли Климу Зиновьевичу на глаза ее драгоценный Мурзик. В конце концов она ему так надоела, что он, стараясь говорить вежливо, намекнул: дескать, если она так беспокоится о своем любимце, следовало бы держать его в доме, а еще лучше — кастрировать, дабы его не так тянуло на приключения. Оскорбленная соседка утицей уплыла восвояси, а Клим Зиновьевич пошел справлять поминки по коту. Оттого-то он так и надрался — как не надраться, если подвернулся такой повод!
«Очень мило, — кисло подумал он. — Опять провалы в памяти? Не-е-ет, пора завязывать, а то, не ровен час, однажды проснешься не в своей постели и даже не в гробу, а на нарах…»
В лаборатории что-то зашуршало. Клим Зиновьевич вздрогнул и посмотрел на топор, который держал в руке. Если кот приказал долго жить, кто тогда возится в чулане? Мышь?
В лаборатории отчетливо скрипнула половица, намекая, что мышь здесь совершенно ни при чем. Голубев свободной рукой поплотнее насадил топор на рассохшееся топорище и крадучись двинулся вперед. Голова у него по-прежнему кружилась, но уже не с похмелья, а от избытка гулявшего по всему телу адреналина.
Дверь в чулан, где он оборудовал химическую лабораторию, была приоткрыта. Заглянув в широкую, как раз чтобы протиснуться боком, щель, Клим Зиновьевич с замиранием сердца увидел какого-то незнакомого ему типа, хозяйничавшего в лаборатории, как у себя дома. Одет взломщик был вроде бы по-простецки: в утепленную куртку спортивного покроя, джинсы и ботинки на толстой рубчатой подошве, но вместе с тем как-то так, что во всем его облике чувствовался стиль, а главное — немалые деньги, потраченные на закупку этого обманчиво простого на вид обмундирования. В Пескове так не одевался никто, включая самого мэра. Даже самый богатый в городе человек, владелец четырех продовольственных магазинов, гордо именовавшихся торговой сетью «Орел», по сравнению с этим взломщиком выглядел серой вороной. Словом, с первого взгляда было видно, что взломщик — птица не здешняя, залетная, прибывшая по душу Клима Зиновьевича из самой Москвы или в крайнем случае из Питера.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу