Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

Илларион спрятал мобильник в карман и не спеша докурил сигарету. Противник отступил, поле боя очистилось, и ничто больше не мешало ему обстоятельно осмотреться на местности. Он завел двигатель и, развернув машину, второй раз за это утро пересек городскую черту райцентра Пескова.

Костыль с шутовской услужливостью распахнул дверь, но Мухин медлил входить, хотя после теплого салона автомобиля стоять в легком пальто на пронизывающем ветру было холодно.

— Буфет, — сказал он, рассеянно озирая захламленный двор, — а ну, сгоняй обратно к воротам, кликни этого, который в будке.

Пока не слишком обрадованный поручением Буфет бегал к воротам, отмахивался от барбосов и гнал к заводоуправлению сторожа, Муха неторопливо открыл портсигар работы Фаберже, выбрал сигариллу, чиркнул колесиком бензиновой зажигалки и закурил, продолжая задумчиво поглядывать по сторонам.

Поодаль, у забора, стояли два мощных тягача с ярко-красными кабинами. Снятые с их седел полуприцепы в виде блестящих цистерн из нержавеющей стали были рядком поставлены в стороне. Широкие ветровые стекла тягачей были покрыты ровным слоем грязи и снега, из чего следовало, что стоят они тут уже не первый день. Даже не глядя на номера, Мухин догадался, что это те самые машины, что привезли из Грузии товар Ржавого Реваза.

Мимо, с любопытством и опаской косясь на московское начальство, пробегали по своим делам работяги. Некоторые здоровались; Муха на приветствия не отвечал, а Костыль сделал единственное исключение для молоденькой смазливой лаборантки, у которой между полами синего рабочего халата соблазнительно посверкивали симпатичные коленки и стройные бедра. Лаборантка засмущалась и юркнула в дверь мимо пытавшегося преградить ей путь Костыля; последний открыл было рот, чтобы прокомментировать ее внешность и потешное поведение, но тут прибыл конвоируемый Буфетом сторож, и Костыль промолчал.

— Грузин видел? — без предисловий поинтересовался у сторожа Мухин.

— Да как не видеть, видел, — с готовностью доложил тот. — Эти, которые цистерны привезли, уж который день по территории без дела болтаются, только и знают, что через проходную взад-вперед шастать…

— А другие были?

— И другие были. Крутились за воротами — то на машинах, то так, пешком. Я уж подумал, что не к добру это. Сказал начальнику охраны, дескать, может, в милицию сообщить, а он говорит: ничего, говорит, все нормально, они тебя не трогают, и ты их не трогай… А что, надо было сообщить?

— Не надо, — сказал Муха, снисходительно усмехнувшись при виде неуклюжей попытки этого чучела подсидеть своего непосредственного начальника — такое же, по всей видимости, чучело, как и он сам. — Ну, и где они теперь?

— Так тут такое дело, — оживившись, начал рассказывать сторож. — Сегодня утречком, затемно еще, часиков в пять, разом снялись и уехали. Да так скоро, будто за ними черти с вилами гнались.

— И больше не появлялись?

— До сей поры не видать.

— Ага, — сказал Мухин, — ясно. Ну ладно, ступай.

Он докурил сигариллу, не обращая внимания на ежащегося от холода Буфета и Костыля, который демонстративно приплясывал на месте и лязгал зубами. Джигиты снялись с места и убыли в неизвестном направлении по приказу Реваза, это было ясно. По всей видимости, сие означало, что Ржавый, как и обещал, оперативно разобрался с теми уродами, что готовили захват фирмы и завода. Очевидно, он решил, что необходимость в охране заводской территории от вторжения извне отпала, вот и отдал своим кунакам приказ разъезжаться по домам. В существовании фирмы Ржавый заинтересован не меньше Мухи, так что, надо полагать, «Бельведеру» и впрямь больше ничего не угрожает. Кроме, разумеется, той гниды, которая засела где-то здесь, на заводе, и в данный момент, очень может статься, смотрит на Виктора Мухина из какого-нибудь окошка. А может, и не из окошка; может быть, вон тот мужичонка в рабочей спецовке, что шкандыбает мимо в сторону цеха с какой-то ржавой железякой на плече, и есть отравитель — как знать?

Достав телефон, Мухин набрал номер Реваза — Ржавого нужно было как минимум поблагодарить. Гургенидзе был недоступен; пожав плечами, Муха сунул мобильник в карман и бросил длинный окурок поверх громоздившейся у крыльца заплесневелой груды строительного мусора. Ржавый был занят какими-то своими делами, а может, просто отсыпался после ночной работы — той самой, в результате которой его усатые земляки еще до рассвета освободили город Песков от своего присутствия.