Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Киллер к юбилею

— Это Пастухов! — крикнул напарнику Анатолий.

Некогда было преследовать. Китайгородцев только крикнул в переговорное устройство:

— Всем, кто слышит! К гостевому дому идет Пастухов! У него — «Сайга»! Стрелять на поражение!

И тут же в сторону, напарнику:

— Прикрой меня!

Свет фар погасил; схватил фонарь охранника, выключил его, но ещё держал в руке; пространство до двери гаража преодолел в три прыжка — и уже на излёте третьего прыжка, сгруппировавшись, влетел в проём распахнутой двери, упал на провонявший бензином и маслом пол, покатился по нему, пока не угадал над своей головой нависшее железо… Тут стояла машина — и это уже была защита.

Тем временем напарник включил фары, и все предметы в гараже одномоментно обрели очертания, как будто неведомый фотограф вдруг запустил быстротекущий проявочный процесс. Не поднимаясь с пола, Китайгородцев метнул взглядом по поверхности. Он не обнаруживал ничьего присутствия. Вскочил, включил фонарь, пошарил острым лучом по стенам. Рубильник! Рывком! Свет зажёгся. Здесь действительно никого не было. В проёме распахнутой двери, ведущей в глубину дома, — чьи-то ноги в массивных ботинках. Человек лежал так, как лежат неживые. Анатолий сместился, чтобы видеть лучше. Охранник из «Барбакана»! Тот самый, который был приставлен к Виктору. Застрелен. И карабина нет. Его «Сайга» теперь — у Пастухова! Анатолий включил переговорное устройство:

— Это Китайгородцев! Я — в гараже! Кто есть поблизости? Первый этаж! Гостиная! Кто в гостиной?

По коридору бежал растрёпанный Богданов:

— Толик! Там — убитый!

В гостиной? Вот гостиная и не отвечает… Через гараж, в гостиную, наверх… Она пошла наверх?!

— Костюков!

— На связи!

Уф-ф!

— Ты в кабинете?

— Да!

— Клиент в порядке?

— Да!

Значит, Рита до них не добралась… Но если она прошла через гостиную, значит, ушла на второй этаж!

— Ильич! Кто еще наверху? Аня? Роман?

— Оба должны быть.

— Ты их видел?

— Нет.

— Там есть ещё кто-нибудь из охраны?

— Нет.

Конечно, нет! Не хватает людей! А Богданов неважно выглядит. И руки вон трясутся… Не готов к такому повороту событий.

— Ильич! Останешься здесь, на рубильнике. Запрись в гараже и никого не впускай. Чтобы свет был постоянно!

И сразу же напарнику:

— К гостевому дому! Найти Пастухова! Собери всех наших, кто дежурит на улице! Не дайте ему уйти!

В переговорное устройство:

— Костюков! Вызывай милицию и «Скорую»! У нас — огнестрелы!

Побежал по коридору, прижимаясь к стене. Вот и гостиная. Охранник лежит посреди комнаты, под ним уже натекла лужа крови. Огнестрельные — в грудь и голову. Не жилец. Грудь защитил бронежилет, а ранение в голову стало смертельным…

Китайгородцев провёл взглядом по нависающей над ним галерее. Никого. Стал подниматься по лестнице. Мягкий ковёр скрадывал звук шагов. Поднялся на галерею, прислушался. Никаких звуков. Дом будто вымер. Он пробежал по коридору до тапаевской приемной. Здесь не было никого. Костюков должен быть в кабинете. Там же — и Тапаев. И пусть клиент там пока и остаётся. Это для него — самое безопасное место.

Оставались еще Аня и Роман. Если удастся без проблем эвакуировать тапаевских детей, задача упростится. Потому что сейчас самое главное — обеспечить безопасность охраняемых лиц. Вывести их из зоны огня и уже после разбираться со всеми прочими проблемами.

Аня и Роман… Чья комната первая по ходу? Комната Романа. Анатолий встал так, чтобы его ненароком не зацепило, если вдруг через дверь начнут стрелять. Негромко стукнул — дважды. Затих. И за дверью — полная тишина. Как будто и нет никого. Но куда же ему деваться, этому наркоману?

— Роман! — негромко позвал Китайгородцев.

Не шёпотом, а именно негромко, чтобы голос звучал как можно более естественно. Потому что шёпота парень мог попросту испугаться. Шёпот после затеянной в доме стрельбы — верный признак того, что худшее ещё не позади.

Пауза затягивалась, и Анатолий вынужден был повторить, на этот раз громче:

— Роман!

Почти сразу тапаевский сын откликнулся:

— Кто?

— Охранник! Открой!

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась. Анатолий смотрел Роману в глаза. В них не было ничего, кроме растерянности. Одними губами Китайгородцев спросил:

— Один?

Если бы парень был под контролем, если бы Рита была в его комнате — там, за дверью, у Романа за спиной, — он дал бы понять это взглядом. Но в глазах у него ничего не поменялось.