Александр Тамоников - Ледяное взморье

— О чем ты? — внимательно посмотрел на брата Рейтель.

— О том, что есть такой дом. Правда, на окраине, практически на выезде из города.

— Что за дом? — спросила удивленная Инга.

— Ты помнишь Дависа Кристуса?

— Дависа? Твоего товарища? Конечно, помню. Но он, по-моему, в Германии.

— Это по-твоему. На самом деле Кристус получил приглашение на работу в Бельгию еще в 1938 году. Родители его умерли, жениться не получилось — невеста укатила с каким-то немецким майором в Пруссию. Остался дом на улице Аспарос № 16. Это самая окраина. Можно сказать, крайний дом, у дороги в сторону Эстонии. Но Давис в 41-м приезжал, я тогда еще нормальный был. Встретились, выпили пива, он рассказал, как живется в Бельгии, под немцами. Не жаловался, нашел себе женщину, планировал жениться. Тогда же получил разрешение оккупационных властей на продажу дома. Но не смог, попросил меня сдать его в аренду, если покупатель не найдется. Доверенность есть, все как положено. Я ходил на Аспарос: дом приличный, вместительный, забор крепкий, большой двор, это же не центр. А потом… ходить уже не мог. Документы и ключи у меня в комнате.

Рейтель обрадовался:

— Что же ты раньше молчал! Значит, есть хата?

— Есть. И я от имени Кристуса могу сдать этот дом любому. Правда, это потребует формальностей в администрации. Но инвалида, думаю, гонять по инстанциям не будут.

Рейтель ненадолго задумался:

— А зачем афишировать дом? Главное, он на окраине, оформлен как положено, вопросов ни у кого не вызовет. Вот только соседи?

Янтуш помрачнел, взглянул на сестру:

— А рыжую Марину Сейко ты помнишь?

— Смутно.

— Семья Сейко соседствовала с Кристусами. А Маринка мне даже нравилась, такая шустрая девчонка.

— И что? — спросил Рейтель.

— А то, что отец ее Дмитрий Георгиевич коммунистом был. Жена тетя Мила умерла еще в 35-м. Как немцы пришли, дядю Диму арестовали и расстреляли. А Марину отправили на работы в Германию, искупать вину отца.

— Жалко, — вздохнула Инга.

— Не то слово. Но по соседству с домом Кристуса никто не живет, по крайней мере не жили до 41-го года.

Рейтель проговорил:

— На окраинах много пустых домов, немцы там не селятся. А кроме Сейко, кто еще были соседями?

— По другую сторону жили евреи. Домов пять. Их до Сейко уничтожили, дома спалили. Тебе, Марк, туда поехать самому надо, все посмотреть.

— Да, конечно, и прямо сейчас.

— Не поздно?

— До одиннадцати еще светло.

— Но ты же выпил, — сощурила красивые глаза Инга.

— Что такое двести граммов немецкого шнапса? Так, ерунда.

— А запах?

— Ты забыла, кто я по должности?

— А, ну да, оберштурмбаннфюрера никто обнюхивать не будет.

— Да и останавливать тоже в черте города.

— Я поеду с тобой, — неожиданно заявила женщина.

Рейтель взглянул на нее:

— Позволь узнать зачем?

Брат рассмеялся:

— Ничего лучшего спросить не мог? Инга же потом к тебе хочет поехать.

— Перестань, Макс, — возмутилась женщина.

— А что? Разве я не прав?

— Да ну тебя.

Янтуш подмигнул советскому разведчику:

— Забирай, капитан, надо жить, пока есть возможность и здоровье.

— Ладно.

Инга встала с табуретки:

— Тогда я быстро: переоденусь, и поедем.

— Десять минут.

Инга упорхнула в комнату.

Рейтель спросил Макса:

— Тебе одному ночью не слишком тоскливо будет?

— Не беспокойся. Если Инге достанется такой, как ты, я буду счастлив.

— Давай, друг, только не прикладывайся больше к бутылке.

— А чего там, сто граммов и осталось, приму на сон грядущий. Да, если из госпиталя позвонят насчет Инги, что сказать?

— В смысле, где находится?

— Да.

— Скажи, у меня. Можешь назвать фамилию и звание.

— Хорошо. Удачи, Марк.

— Не скучай.

Рейтель спустился во двор, сел в машину. Практически тут же на переднее сиденье заскочила Инга. На голове бежевый беретик.

Рейтель улыбнулся.

— Что? Тебе не нравится мой берет?

— Не то чтобы не нравится, но ты в нем смотришься, извини, комично.

Женщина сняла головной убор:

— Вам, мужикам, не угодишь.

— У тебя же красивые, густые волосы, зачем ты прячешь их под каким-то старым беретом?

— Ты хочешь, чтобы меня запомнили там, куда едем?

— Ах, вот почему ты надела его? А знаешь, ты права, и комично выгляжу я, если не сказать более жестко. Надевай.

Янтуш покачала головой:

— То сними, то надень.

— Не ворчи, вот это тебе ни при каких обстоятельствах не к лицу.

— Ты дорогу-то к нужной улице знаешь?

— Я обязан знать местность, где работаю.