Андрей Воронин - Му-му. Заброшенная могила

…В начале года Хвостовым-младшим неожиданно для него самого овладело то, что на языке поднаторевших в психологии домохозяек называется «депрессия». У него просто пропало желание жить. Нет, Даниил не испытывал навязчивой идеи залезть в петлю или пустить себе пулю в лоб — он просто перестал хотеть. Не в том конкретном смысле, который вкладывают в это слово юнцы, собирающиеся на пустырях, — он перестал хотеть вообще. Единственным желанием осталось лечь на диван, укрыться пледом и забыть о том, что он когда-нибудь существовал на свете, просто заснуть и не проснуться, причем никаких снов не видеть.

Такое состояние сперва его не испугало — Даниил подумал, что это последствия неумеренного празднования Нового года, тем более что гороскопы предрекали ему на это время упадок сил. Но когда окончились Рождественские каникулы и пришла пора включаться в работу, он понял, что никакими силами подняться и отправиться в офис его никто не заставит. А еще через три дня, ошалев от телефонных звонков и отключив телефон, Даниил понял, что с его психикой что-то не в порядке. Причин этого он доискиваться не стал — копание в себе не входило в число любимых занятий Хвостова. В конце концов, есть же люди, которым за это деньги платят. И тогда он вновь включил телефон, позвонил школьному приятелю, с которым можно было вести более-менее откровенные разговоры, и узнал у него телефон психолога, которого тот когда-то хвалил, — она вытащила его жену из сильнейшего срыва, вызванного рождением мертвого ребенка.

Психолога звали Марина Куницына.

Не стоит удивляться, что Даниил ничего не знал о том, что эта молодая женщина работала в системе социальной службы, которую тогда возглавлял его отец. Он никогда не интересовался не только коллегами отца, но и его личной жизнью — при жизни матери ее просто не было, а после ее смерти сын виделся с отцом редко, даже на дни рождения его не ходил. Что же до разговоров по душам — такого у них не происходило.

Марина же, осведомленная о том, что у ее друга есть взрослый сын, тоже особо не расспрашивала Матвея: не любил тот распространяться о сыне. Поэтому, когда Даниил вошел в кабинет Марины (кроме работы на полставке в социальной службе, она занималась частной практикой и снимала небольшую комнатушку в одном из медицинских центров), он увидел перед собой незнакомую обворожительную девушку, и только. Равно как и Марина увидела симпатичного молодого мужчину.

— Здравствуйте, — приветствовал Хвостов психолога. — У вас, насколько я знаю, лечение анонимное?

— Как пожелаете, — ответила Марина. — Присаживайтесь. У вас возникли проблемы?

— Как без них-то… — развел руками Даниил, усаживаясь в мягкое кожаное кресло и оглядывая маленький кабинет, единственным украшением которого был висевший на стене, оклеенной неброскими матовыми обоями, пейзаж с пасущимися на лугу лошадьми.

— Я вас слушаю, — сказала девушка.

И Даниил рассказал ей о своих ощущениях последних недель. Марина изредка кивала, не перебивая, что-то помечала в блокноте. Когда Даниил закончил, она сказала:

— У вас есть жена, дети?

— Жена была. Развелись. Есть дочка, Катя, ей шесть лет.

— Вы с ней встречаетесь?

— Конечно, — кивнул Хвостов. — Почти каждые выходные.

— Вы, если я правильно поняла, бизнесмен?

— Именно, — скупо ответил Даниил, решив не вдаваться в подробности.

— А у вас до этого были уже подобные приступы? — поинтересовалась Марина. — Или это первый?

— Никогда такого не было, — сказал Хвостов-младший, при этом почему-то опустив глаза.

Это не укрылось от психолога.

— А если вспомнить? В детстве, например, вам не хотелось все бросить, убежать из дома? Говорите, я ведь не следователь, я врач.

— Нет, из дома убегать не хотелось… Разве что лет в десять, когда я дико завидовал отцу и хотел убежать на войну. Туда, в Афган… Но отец вернулся, когда вывели войска, и проблема отпала.

— Он вас строго воспитывал?

— Ну, как вам сказать… До десяти лет я его вообще редко видел. Приезжал в отпуск, в форме, с орденами, это такой праздник был! Ну, а когда он совсем вернулся… Короче говоря, он был для меня Богом. А что до воспитания — со мной особых трудностей не было. Я рос положительным ребенком. И во всем старался походить на отца. Он у меня, знаете ли, железный человек. Но ни в коем случае не семейный деспот. Просто при нем нельзя было совершить даже малейшей подлости — мысли такой не могло возникнуть. И даже в юности, когда почти все совершают глупости, меня ругать было не за что. Правда, потом мы с отцом как бы разошлись, не из-за чего-то конкретного, а так… Жизнь… — Даниил снова опустил взгляд, не желая вспоминать тот страшный для него день, когда он понял, что никогда не сможет стать таким, как отец…