Андрей Воронин - Му-му. Заброшенная могила

Марина еще долго расспрашивала Даниила о его детстве, стремясь понять, не в нем ли корни его нынешнего нервного срыва. Не найдя никаких зацепок в его словах, она к концу разговора уже была уверена, что он скрывает какой-то факт из своей биографии, который даже через много лет мог «сдетонировать», как говорят саперы, и стать причиной сбоя психики. Такое в ее практике случалось довольно часто, да и ситуация была несложной, многократно описанной в литературе.

— Костя, — сказала она (этим именем он назвался с самого начала), — вспомните, незадолго до начала этого вашего… состояния, не произошло ли с вами что-то такое, чего раньше не случалось, необычное что-то… Пусть даже мелочь какая-нибудь. Вы, может, даже не обратили внимания… Может, что-то связанное с детством или юностью… Вспомните!

Психолог резко подняла голову и посмотрела прямо в глаза своему пациенту.

И тут Даниил все понял. Черт! Не надо было тому незнакомому парнишке на улице окликать потертого деда и показывать на выпавший из его порванной сумки тощий кошелек! Ох не надо было… Так неужели эта мелочь послужила детонатором? «Не может быть… — судорожно думал Хвостов, чувствуя, что приходит в себя. — Нет, ну как она меня раскрутила! И отца приплела… И детство… Колдунья, что ли? Ведьма… И такая красивая…»

Через минуту Даниил с огромным удивлением понял, что никакой депрессии нет и в помине! По его обалдевшему лицу это почувствовала и Марина.

— Ну что? Вспомнили? — спросила она, улыбнувшись. — Видите, как все оказалось просто. Вам стало легче, правда?

Даниил с огромным облегчением откинулся в кресле. Сейчас бы хлопнуть стопку водки и заснуть — первый раз за несколько недель с желанием проснуться! И лучше всего не в одиночестве…

— Марина, вы даже не представляете, кто вы, — тихо сказал Хвостов. — Волшебница…

— Хорошо хоть ведьмой не назвали, — словно прочитала она его мысли. — Вспомнили что-нибудь?

— Да, — коротко сказал он, и Марина поняла, что дальнейшие расспросы нежелательны. Она не стала настаивать на продолжении. Зато продолжения захотел Хвостов.

— Марина, у меня на лице не написано, что я хочу задать вам один довольно тривиальный вопрос?

— Что я делаю сегодня вечером?

Даниил Хвостов рассмеялся.

— Я же говорил, волшебница. Но, вероятно, — сделал он скорбную мину, — не надо быть волшебником, чтобы предугадать ответ: я сегодня занята…

— Ну, почему же? Сегодня вечером я как раз свободна, — ответила Марина, всегда считавшая, что более тесный контакт с пациентами поможет окончательному излечению. Тем более что Матвей был в очередной командировке, изучал опыт социальных служб где-то за границей, а обещаний проводить все вечера в кресле у телевизора ни он, ни она друг другу не давали.

— Тогда давайте сходим куда-нибудь! На ваш выбор…

— Хорошо, Костя, я подумаю и позвоню вам часиков в шесть. Устроит?

Хвостова неприятно резануло имя Костя, но называть девушке свое настоящее, довольно редкое имя он пока не стал.

— Итак, до вечера! — он помахал рукой и отправился в офис, чтобы наконец заняться разбором завалов, накопившимся за дни его депрессии.

…За полгода, в течение которых они виделись, хотя и редко, и без намеков на какой-то интим, Даниил понял, что влюбился. Это было врожденное свойство Марины, которое она прекрасно осознавала, но никогда им не пользовалась, — влюблять в себя мужчин. Она и стала психологом не в последнюю очередь из-за того, что решила разобраться в первопричинах человеческих чувств и, если уж быть до конца откровенным, найти способ, никого не обижая, отделываться от толпы поклонников, которая становилась все больше. Став психологом и приобретя некоторый опыт, она могла с уверенностью сказать, что ни один мужчина, с которым она согласится пойти в кафе или на концерт, не потребует от нее продолжить знакомство в постели. Если, конечно, она сама этого не захочет.

Даниил тоже этого не потребовал. Он сделал гораздо хуже — он влюбился. И через полгода увидел свою Марину, целующую в губы его отца! Прямо на вокзале, где тот сходил с поезда Минск — Москва…

В эту субботу Даниил решил было отменить встречу с дочкой, но потом передумал. В конце концов, при чем тут малышка Катя? Да и Алла, у которой наметились какие-то свои дела, позвонила и попросила его уделить дочке толику отцовского внимания. Алла любила выспренные выражения, будучи натурой романтической и одновременно весьма твердой. Как эти два столь часто исключающих одно другое качества уживались в одной личности, Хвостов-младший не мог понять до сих пор.