Дмитрий Красько - Отпущение грехов

– Нет правил без исключений, – согласился я. – Так что вы имеете мне сказать?

– Сказать – ничего, – он отчего-то решил вернуться к своему монотонно-официальному голосу. – А вот передать – имею. Полагаю, вы за этим явились? – передо мной на тумбе появился пакет с ксивами, которые сутками ранее прибрал его коллега.

– Верно, – согласился я.

– Тогда всего хорошего.

Он, падла, так и не оторвал взгляда от своих мутантов, так и не подарил мне возможности полюбоваться его честным лицом законченного служаки. Наглый тип – и очень скользкий. Я таких на уровне подсознания раскалываю.

Постояв возле его тумбы еще с пяток секунд и налюбовавшись напоследок жиденькой шевелюркой, я направился к выходу, на ходу рассовывая документы по карманам.

Смешно – боссы городской ГАИ очень не хотели унижаться. А передача мне документов их главным начальником в глазах его окружения безусловно выглядела бы унижением. Потому что требовала, помимо простых обменов любезностями, еще каких-то речей, то ли обличительных, то ли извинительных, а каждому известно, что у больших боссов с таким добром напряженка. Хотя, на мой взгляд, можно было найти и вполне нейтральные слова для такой ситуации. Но они решили не рисковать. Даже больше – решили унизить меня, что и выразилось в передаче мне документов простым дежурным, местным ВРИО дворецкого. Возможно, при этом имелось в виду, что входить в этот замок я был недостоин. Но меня это не унизило. Я попросту сэкономил время.

Теперь нужно было забрать «Волгу» оттуда, где оставил. Если, конечно, ее еще не перетянули на арестплощадку. Но, клянусь богом, платить за нее я в любом случае ничего не буду – ни за постановку, ни за те часы, что они продержали там машину. Однако сперва надо было сгонять на – я вынул из бумажника клочок квитанции, на котором вчера записал адрес – Дубовую, 73. Может быть, «Волга» еще там и я напрасно трачу время и нервы, готовясь к бою с обитателями арестплощадки.

В дверях я обернулся и еще раз посмотрел на негостеприимного мента-дежурного. Словно что-то заставило меня поступить так. Может быть, настоятельная потребность увидеть то, что он так тщательно от меня скрывал, а именно – лицо.

И увидел. Оказалось – ничего особенного. Невыразительное и бледное, как задница у осьминога. Я берусь подтвердить это даже под присягой, потому что хорошо рассмотрел его – когда обернулся, мент пялился прямо на меня, что-то торопливо говоря в рацию. Очевидно, докладывал по инстанциям, что клиент свое получил и теперь сваливает. Но – странное дело – стоило мне обернуться, как он стушевался, почти отбросил рацию и снова уткнулся в свой стол. Производитель ослозайцев, иначе не назовешь.

Я усмехнулся и вышел на улицу. И застыл, подняв лицо к небу. Меня посетило странное чувство – словно на какое-то мгновение выбившись из потока времени, вновь вернулся в него, но уже совсем в другой точке, причем сразу не разберешь – будущее или минувшее. Чувство, в какой-то мере оправданное – не спал всю ночь, сон сместился на утренние часы, когда я привык бодрствовать. А после того, как проснулся, черт знает сколько проторчал в номере гостиницы, света белого не видя. При таком раскладе запросто можно перепутать вчерашний день с сегодняшним, а сегодняшний – с одним из последующих. При почти одинаковой-то погоде. Будь я пьян, точно бы все перепутал.

Но я был трезв, а потому, постояв немного на крыльце с запрокинутой головой и поудивляв своим видом прохожих, решил, что пора проявить некоторые признаки активности. Тем более что все шло просто отлично.

Но, как всегда – только до определенного момента. Стоило сойти с крыльца, как это время с визгом закончилось. Визжали протекторы. Машина, стоявшая у дома напротив, сорвалась с места, пересекла дорогу и, выскочив на тротуар, понеслась прямо на меня.

Понятно, я застыл с вытаращенными глазами и неприлично отвалившейся челюстью – все происходило слишком быстро даже для моего (правда, изрядно перегруженного напряжением последних суток), мозга, который вчера дважды продемонстрировал просто отменную реакцию. Теперь он отдыхал. И я тоже готовился к отдыху. По его милости, к вечному.

Но черт подери эти последние мгновения жизни: как все в них становится ярко, почти нереально. Запахи; цвета; звуки; все – словно на ощупь пробовать можно.

Самое смешное – я узнал того, кто сидел за рулем. И был бы идиотом вроде давешнего внучатого племянника Лозецки, не узнав. Потому что не далее, как вчера утром самым тщательным образом пытался запомнить физиономию. В то время как он своей увековеченной струей обссыкал шасси готовящегося к вылету самолета.