Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Решив таким образом вопрос с изоляцией Сотникова, я вышел из номера и, как благовоспитанный человек, постучал в дверь соседнего.

– Кто? – быстро откликнулся тревожный голос.

– Конь в пальто, – усмехнулся я, вспомнив, что буквально этот же вопрос задавал Сотников. – Из соседнего номера прискакал. Тыгыдым-тыгыдым.

– Не заперто, – сказал голос таким тоном, словно сам сомневался в правильности сказанного.

Но я толкнул дверь, и она действительно распахнулась. Однако входить я не торопился. Мне начинала нравиться эта игра.

Номер, как это виделось с порога, был пуст. Обладатель тревожного голоса растворился, предоставив мне возможность еще раз, на более или менее свежую голову, оценить масштабы разрушений.

Тело многократно торпедированного корабля «Олег Ружин», уже увезли, ментика из ванной, по словам ныне покойного здоровяка, моей бесплатной сиделки – тоже, но в остальном обстановка изменений не претерпела. Стул, опрокинутый Ружиным при падении, все так же валялся посреди комнаты, поваленный им же телефонный столик скособочился у окна. Ну и, понятное дело, все это было покрыто пятнами мозга и крови. Если эксперты из госбезопасности оставили их в надежде найти еще чью-то кровь или мозг, то я мог им только посочувствовать – более бесполезной траты сил и времени лично мне было сложно представить.

В общем, скуки я не испытывал. Неплохо развлекался, рассматривая открывшуюся картину, хоть и старался при этом не шибко ворошить память – вспоминать ощущения, испытанные несколько часов назад, отчего-то не хотелось. Теперь я дополнял их новыми – ощущениями постороннего человека, который, не будучи очевидцем трагедии, утоляет свое любопытство, ужасаясь ее последствиям.

Гэбэшник этого развлечения был лишен. Поэтому не выдержал первым. Минуты через три он вышел из-за двери, сжимая в руке пистолет. Лицо имел красное от ярости и смущения.

– Вы что сюда, в прятки пришли играть? – возмущенно прошипел он.

– С чего бы это? – удивился я. – Просто не имею привычки врываться в чужие номера без разрешения хозяев. Пусть даже временных.

– Я же пригласил войти, – возразил он.

– Ничего подобного. Вы только крикнули, что не заперто, и я толкнул дверь. Действительно, не заперто.

– Ладно, давайте сюда, – гэбэшник был хмур, моя находчивость пришлась ему не по нраву. – Незачем в коридоре стоять – не дай бог, мимо кто-нибудь проходить будет, да в номер заглянет… Перепугается до смерти. – Я вошел и он, указав на мою правую руку, осведомился: – Зачем вам это?

– И правда, – я с интересом посмотрел на пистолет, который забыл спрятать. Засунул его за пояс и пояснил: – Это по привычке. Борьба за жизнь. Постоянная борьба за жизнь – вы даже не представляете, как это выматывает. Шизеешь буквально на глазах. И чем обильней шиза, тем сильнее удивляешься – куда этот мир катится?

Кислая мина, которую я скорчил во время этой тирады, пришлась гэбэшнику не по вкусу. Он смутился и, чтобы скрыть смущение, повернулся ко мне спиной и направился к креслу, бросив на ходу: «Да, вы правы».

Там его дожидалась книга. Обложкой вверх – «История Ближнего Востока с какого-то по какой-то век». Выходит, парень всю дорогу – кроме, может быть, самого раннего отрезка времени – был здесь один. А бубнеж, доносившийся из комнаты, свидетельствовал не о затянувшемся споре двух коллег, а об усиленном самообразовании только одного. Что ж, приветствую. Даже готов понять, почему он читал вслух – где-то слышал, что отдельные индивиды именно так наиболее полно усваивают прочитанную информацию. Возможно, передо мной один из них. Что ж, всяк по своему с ума сходит.

– Мой юный друг, – сказал я, хотя он был моложе меня всего лет на пять, – я к вам вот по какому вопросу явился. В этом номере проживал до сегодняшнего вечера некий Олег Ружин. Этого самого Олега Ружина несколько часов назад замочили прямо в номере. Возможно, вас даже поставили в известность о столь прискорбном факте.

– Ну, – кивнул он. Все такой же недовольный, и абсолютно непонятно, чем именно – то ли тем, что я обозвал его «юным другом», то ли излишней пышностью моей речи.

– У Ружина в шкафу остались вещи, которые ему, как трупу во всех отношениях, уже не нужны. А у меня в номере имеется человек, которому они бы сейчас очень пригодились. Вот я и решил разжиться у вас комплектом одежонки.

– А ваш человек к вам пришел голым? – саркастически осведомился гэбэшник.

– В самую точку, – кивнул я. – Именно голым. Пресекая ненужные расспросы, поясню: это Гаврила Сотников, о котором вы, может быть, слышали. Я взял его меньше получаса назад, и он с перепугу наделал в штаны и несколько раз вокруг себя. Поэтому ему пришлось раздеться. Теперь он принимает душ в моем номере. Не переживайте, надежно запертый.