Дмитрий Красько - Отпущение грехов

– Ты меня пугаешь? – угрюмо спросил Сотников.

– Ага, – подтвердил я. – Ну, так как?

– Хорошо, – кивнул он. – Я буду отвечать на твои вопросы. Если прежде ты ответишь на один мой.

– Валяй, – охотно откликнулся я. – Если этот вопрос будет содержать хоть каплю смысла, я на него отвечу.

– Зачем ты посоветовал подумать, что Бог есть Бог, а я есть я?

Я напрягся и вспомнил. Действительно, посоветовал. Когда он шел в ванную.

– А хотел, чтобы ты понял – даже отдаваясь на волю бога, нужно оставаться самим собой. Человеку тоже нужно время от времени направлять руку божию – или как этот отросток у него называется? Потому что бог, хоть, и жутко громадная, конечно, фигура – субстанция довольно инертная.

– Ага, – его кивок тоже был довольно инертным.

– Ну, а сам-то ты до чего-нибудь додумался? – справился я.

– Додумался, – буркнул он. – Только мои мысли пусть останутся при мне.

– А подавись ими. Водки хочешь?

– Да, – Сотников с вызовом вскинул голову. Довольно глупая бравада – я ему не самоубийство предложил совершить. Взяв бутылку, пленник сделал три могучих глотка, вернул тару на место и, вытерев губы тыльной стороной ладони, угрюмо уставился на меня. Я решил, что он ожидает первого вопроса и совсем уже открыл было рот, когда он опередил меня, заявив: – Ты – безбожник. В тебе нет ничего святого. И мысли твои – безбожные. Но учти, что тебе придется отвечать за них перед создателем.

Я уставился на него с обалдевшим видом, потом, переварив перл, взорвался:

– Слушай, заткнись хоть ты со своим религиозным бредом, а?! Мне уже надоело выслушивать его, думать о нем, видеть во сне, понял, да? Я никогда не лезу поперед батьки в пекло и не собираюсь думать о небе, пока сам на земле. Вот попаду туда – другой вопрос. А безбожник я или нет – это тебя волновать не должно. Миллионы людей живут безбожниками – и ничего, не жужукают. И ни к кому не пристают со своим безбожием, в отличие от вас, повернутых. Давай лучше о бабах потрещим.

– О чем?

– Не о чем, а о ком, – поправил я. – О бабах. Знаешь, такие – с сиськами. Но это я о них так вспомнил, чтобы тебя встряхнуть. Мы сейчас совместными усилиями начнем ответы на вопросы выискивать. Моя доля – вопросы, твоя – ответы. Готов?

– Готов.

– Да ты сядь в креслице, а то ведь неудобно все время на мослах-то стоять, – Я дождался, когда он сделает это, и задал первый вопрос: – Ты на том дереве меня подкарауливал?

– Большей частью.

Хороший ответ. Дипломатичный. Громыко в гробу от зависти перевернулся.

– Да? А меньшей?

– Козодой сказал стрелять во всех, кто будет выходить из гостиницы. Чтобы дать понять, что мы шутить не собираемся.

– Да уж, – согласился я. – Какие тут шутки. Все на полном серьезе. Вы, ребята, слов на ветер не бросаете. Если вас задеть, то вони потом не оберешься. Но я все-таки рискну. Многих ты за это время подстрелил? На дерево-то давно взгромоздился?

– Как стемнело. За это время только двое попались.

– Эх, не повезло. А ты один в своей засаде сидел? С другой стороны никого нет?

– Никого, – он хмыкнул. – С другой стороны стрелять неудобно. Если б там кто-нибудь был, тебя б уже давно через окно шлепнули.

– Логично, – согласился я. Зря, дурак, не рискнул через окно выбираться. – Теперь расскажи мне, любезнейший, каковы ваши дальнейшие планы – имеется ввиду ваша гребаная церковь.

– Я понял, кого ты имеешь ввиду, – он насупился. – Только я не понял, что именно ты имеешь ввиду.

Дебильный диалог, честное слово. Но мы, как ни странно, друг друга понимали.

– Ну, – я неопределенно взмахнул рукой. – После гибели Засульского и после того, как ваши планы относительно «Пирл Харбора» сами взлетели на воздух. После всего этого – что вы собираетесь делать?

– Это не ко мне вопрос, а к Козодою. – Я опять вынужден был согласиться, что ответ прозвучал логично. – Знаю только, что завтра состоится общее собрание руководства. Там Козодой свои соображения выскажет.

– Где? Во сколько? – вскинулся я. Это было уже что-то. Пожалуй, первые ценные сведения, полученные от общения с двумя фанатиками – ментиком и Сотниковым. Сие обстоятельство несколько порадовало меня.

– В восемь утра у него дома, – Гаврила был хмур, как утро стрелецкой казни. – Ты собираешься навести на них ФСБ?

– Я похож на наводчика? – окрысился я. – Ни одна живая душа не сможет сказать это про Чубчика, понял, да? – последнее заявление было, наверное, лишним, и будь я трезвым, ни за что не сказал бы этого. Но я трезвостью не блистал. Ну и ладно. – Сам к нему наведаюсь. Сколько человек там соберется? Катаев с Ивановым, не считая хозяина?