Влад Авилов - Однажды случилось…

– Нет, – Лавруша беспомощно покрутил головой.

– А это что? – жена глазами показала на пакетик орбита.

– Не знаю я. Думал, ты положила.

– Ну все! Врача вызывать надо. Банку иди на место поставь, ирод.

После завтрака, движимый неясной тревогой, Лаврентий Петрович решил сходить к монументу. Тот в свете солнечного дня сиял чистотой.

Он обошел со всех сторон. Все в идеальном порядке. Только стайка воробьев носилась вокруг. «Обгадят, мерзавцы, – подумал Лаврентий Петрович.» Он оглянулся вроде никого не видно, подобрал палку и, подпрыгивая, начал бегать вокруг монумента. Вначале воробьи не обращали на него никакого внимания, но потом тревожно запищали и все разом улетели к ближайшим деревьям. Лаврентий Петрович вздохнул с облегчением и собрался было уходить, но тут на верхушку монумента опустилась большая черная ворона и нагло уставилась на Лаврушу.

– И ты прилетела гадить?

Блестящие глаза – бусинки не мигая смотрели на него.

– Кышь!

Никакой реакции. Тогда он наклонился к земле, делая вид, что ищет камень. Ворона недовольно каркнула, продолжая наблюдать, но когда он выпрямился, тяжело взмахнула крыльями и улетела.

С чувством выполненного долга Лаврентий Петрович отправился обратно в село.

Весь оставшийся день он мучительно пытался вспомнить, что же произошло этой ночью. В голове вспыхивали неясные образы, отрывки какихто видений. но свести воедино их никак не удавалось. Постепенно дневные заботы оттеснили мрачные мысли, а потом и совсем стерли их из подсознания.

Через несколько дней после террористического акта, который по выражению Лавруши, сплотил народ Мочалок вокруг президента и показал его верность принципам независимости и демократии, провели торжественную инуагурацию. Президент, как и полагается, выступил с программной речью. В ней он вновь подверг остракизму северного соседа, заверил граждан, что всю свою жизнь, без остатка, отдаст служению демократии, независимости и процветанию Мочалок.

– Главная задача, – сказал Лаврентий Петрович, – вхождение нашего государства в единую семью европейских народов. И тут возникает вопрос о названии нашей страны. Проклятые большевики сделали все возможное, чтобы стереть из нашей памяти настоящее, которое дали этой земле наши предки. Кто из вас его помнит? – сидящие в президиуме стыдливо прятали глаза. – И я не помню, говорю честно, как ваш президент.

Но сделаю все, чтобы восстановить его. Мы поднимем спрятанные большевиками архивы, пошлем своих людей в Европу, но восстановим наше попранное имя и тогда оно засияет путеводной звездой на европейском небосклоне. Я вам торжественно обещаю. А пока будем достойно нести свой крест.

Лаврентий Петрович усталым жестом вытер пот с чела. Члены президиума дружно зааплодировали с осуждением уставившись в зал бывшего колхозного клуба, где, несмотря на все их старания, собралось не более двух десятков человек, в основном старики и старухи, которые думали, что привезли новое кино. Сидевший в первом ряду Кузьмич, в прошлом колхозный кладовщик, нынче уважаемый бизнесмен, а по совместительству самозваный глава местечковой оппозиции. Его единственного из сельчан уговорили гнать продукт не только ночью, но и днем и по этой причине регулярно выписывали налоговые декларации, радостно воскликнул:

– Коммуняку на гиляку!

Президент поморщился, но ничего не сказал. Взгляды членов президиума превратились в угрожающие, они злобно уставились на Кузьмича.

В свое время он дважды подавал заявления о вступление в партию, но его так и не приняли с одной и той же формулировкой: морально неустойчив. Прежняя обида жгла сердце, с торжеством попранной справедливости он повторил:

– Коммуняку на…

Микола, здоровенный парубок, закончивший в свое время с отличием в райцентре школу – интернат для умственно отсталых детей, а, после возвращения в родное село, избранный секретарем комсомольской организации колхоза, начал угрожающе приподниматься со стула. В его мутно серых глазах, обычно ничего не выражающих, засветились красные огоньки. В аппарате президента его назначили начальником службы безопасности государства Мочалки, и он был готов действовать.

По позвоночнику Кузьмича пробежали мурашки.

– Я что, я ничего…пролепетал он, стараясь поглубже втиснуться в кресло.

Президент снисходительно махнул рукой.

– Сядь, Микола, еще не время.

Ощущение веревки на шее после слов Кузьмича, возникшее у него, как и у остальных сидящих в президиуме, прошло.