Татьяна Рубцова - Поиски пропавшего без вести

Он смотрел на Никитина, и взгляд его в надвигающихся сумерках казался туманным.

— Значит: семья Никитиных тире Коренева, — продолжил он грустно.

— Так получилось, Андрей.

Тот молча кивнул.

— Ты же сам сказал, что Ольга не обязана тебя ждать.

Андрей опять промолчал, продолжая кивать.

— Ты, конечно же, можешь сделать со мной, что угодно…

— Ё-моё. Да что я, по-твоему, ливерку тебе выну, что ли? Понимаешь, Ольга… она никогда, по сути, не была моей женой. Она была женой Витьки Дягина. Вот так. А меня, наверное, просто жалела, не знаю. Эх, мужик, влип я конкретно. Честно, жизнь моя: жужжало с погоняло, — Андрей резко встал на ноги, тряхнул головой и тут же беззаботно потянулся. — Поднимайся, кент. Мазурик не мазурик, а топай своими ногами.

Никитин сел, стараясь сдержать стон. Так, сидя, он стал ощупывать ноги: обе распухли, одна была привязана к двум ровным палкам.

Андрей поднял с земли новый костыль, вырезанный из толстого сука и протянул ему:

— Держи.

Никитин протянул руку и сжал палку, а Андрей тем временем наклонился ниже, поднял с земли свернутую в комок черную куртку и встряхнул, выпрямляясь и небрежно накидывая ее на плечи.

— Ты застегнись, братан, — сказал он, вдевая руки в широкие рукава. — А то холод до костей проберет.

Никитин не обратил на это внимание. Он весь напрягся, сцепил зубы, пытаясь встать. Делал он это осторожно, но все равно острая костная боль опрокинула его назад на камни и прошибла холодным потом. Андрей склонился над ним.

— Держи костыль, — сказал он и протянул руки, сжимая его под мышки. — Вот подфартило, без обеих ног остался.

Никитин повис, обхватив обеими руками крепкие плечи. Андрей чуть качнулся под тяжестью, но выпрямился, озираясь.

— Ты, братан, вот что, давай-ка на палку тоже опирайся. Не все же мне тащить.

Никитин вздохнул поглубже, отвел от Андрея правую руку с костылем и сунул его рогатину под мышку. Костная адская боль начиналась где-то в затылке и кончалась в распухших, горящих пятках. Но он стоял, стоял на переломанных искалеченных ногах и вокруг даже не было снега, чтобы заморозить и отнять их, как у Алексея Маресьева.

Андрей терпеливо ждал, весь напрягшись.

— Сейчас, — с усилием расцепил зубы Никитин. — Сейчас… Я пойду… Надо идти…

— Это в точку, — Андрей покачнулся. — Двинулись, что ли? Ты как?

— Давай.

И Андрей, обхватив его под мышки и перебросив левую руку через плечо, сделал первый шаг. Никитин покачнулся, навалился на него, на костыль, перебросил тяжесть тела и переступил ногами, не чувствуя ничего, кроме боли, дикой, разрывающей боли и ужаса перед следующим шагом.

— Путем? — спросил Андрей, поворачивая к нему голову.

— Да, — Никитин выдохнул это вместе со стоном, с воплем, с плачем, но короткое слово прозвучало глухо и слабо.

— Держись, братан.

И они пошли.

Боль не притупилась, к ней не привыкнешь, просто надо было идти. И Никитин шел, почти без сознания, без памяти и без смысла. Он двигался сквозь красную ночь и боль, и давно бы упал и умер, если бы не Андрей. Железные руки держали его, и ему хотелось избавиться от их объятия, лечь и уплыть в горячую боль одному.

Но он двигался, передвигал горящие ноги, шевелился. И даже уже лежавшему на каменистой земле, ему казалось, что он идет сквозь боль, в боли и через боль.

— Эй, братан, — Андрей тряс его за плечо. — Братан. Отъезжать еще рано. Встряхнись.

— Я дойду…

— Это потом.

И тут Никитин очнулся полностью. Лежал он во мраке и холоде, вокруг пахло затхлостью. Тогда он протянул руку и коснулся согнутого колена, обтянутого джинсом. Руку его тут же сжала худощавая сильная рука и вложила в ладонь что-то твердое и небольшое, в шуршащей бумаге.

— Что это?

— «Сникерс». Ешь. Больше у меня ничего нет.

— Тогда съешь сам.

— Да ешь ты, умник.

И от этих слов Никитин почувствовал сосущий голод, почувствовал, не смотря на дергающуюся в костях боль.

— Пополам, — неуверенно предложил он.

— Ешь.

— Где мы?

Никитин стал шелестеть обложкой, разрывая ее.

— В пещере. Тут переночуем, а завтра дойдем до какого-нибудь селения. Здесь они на каждом шагу.

— Ты давно здесь? — Никитин откусил батончик и поперхнулся сладкой слюной.

— Ешь молча. Я здесь никогда не был. Так, пролетал только на вертухе.

— Сам-то где обитаешь?

— Легавая жилка заела?

— Нет, не подумай. Не хочешь отвечать, не отвечай.

— Да уж, конечно, не под прессом. Я, братан мой, теперь гражданин государства Силенд, подданный его высочества, князя Роя.