Александр Золотько - Игра втемную

– Знаешь, Саша, если бы ты привез это месяц-полтора назад – мы бы соорудили небольшую сенсацию. А сейчас – знаешь, еще сколько будут листьевскую тему перемывать? К тому времени, как она отгремит, твоя информация уже устареет. Там у вас ведь тоже не полные идиоты работают. Тем или иным способом, глядишь, ваших уголовников с их аппетитами несколько приструнят. Или предпринимателей прижмут. Вот кого точно не тронут, так это директора «Позитрона».

– «Электрона», – автоматически поправил я.

– Его, родимого, – согласился Святослав. – Потерпи недельки две – оно и полегчает.

– Ладно, Бог с ними, с моими делами. Как ты мне передашь документы? Или они у тебя с собой?

– Ты в каком вагоне отбываешь?

– В двенадцатом.

– Вот там я тебе все и передам. И твои бумаги в том числе.

– Ты мне мое художество сейчас отдашь? Не хочу никому навязывать свою точку зрения.

– Ладно, тогда без пятнадцати девять я жду тебя возле вагона, – и тут сам черт дернул меня за язык. – Твоих бумаг, прости, я не захватил – в гостинице оставил.

Я так и не понял, зачем соврал. Наверное, померещилось, что меня собрались кинуть. Потом сообразил, что ни мои бумаги, ни сочинение Святослава на вольную тему мне не пригодятся. Но отрабатывать назад было поздно.

– Давай вечером возле вагона все сразу и отдам.

– Лады, – сказал Святослав, – встретимся возле двенадцатого вагона. Ты прости, я с тобой в «Олимпийский» не пойду. Увидимся без пятнадцати девять.

Он махнул рукой и двинулся в сторону метро. Но прошел метров пять и вдруг вернулся.

– Саша, – тихо сказал он. – Я тебя очень прошу – отнесись серьезно к тому, что прочитал. Я там не упомянул еще одну вещь. Если вдруг то, что я тебе дал почитать, – правда, и я дам тебе реальные документы, то подумай – кто самый первый кандидат для приложения усилий в случае установления у нас чего-нибудь типа военной диктатуры. Белоруссия отпала. Остался единственный пока кандидат – Украина.

– Если это так, то я подозреваю, что не в моих силах этому помешать. Мал слишком.

– Вот и подумай, где эти документы пристроить. Но так, чтобы с резонансом,

Святослав протянул руку.

– Пока, кстати, а фамилия как твоя?

– Иванов, – ответил Святослав и снова пошел в сторону метро. Я двинулся к «Олимпийскому». Сзади раздался, как пишут в романах, визг тормозов и чей-то крик. Уже зная, что увижу, я подбежал к дороге. Народ собраться еще не успел, и я сразу увидел Святослава. Он сидел на асфальте возле самого тротуара. Я настолько втянулся в детективный антураж, что больше всего удивился, увидев Святослава живым. Он сидел вытянув правую ногу, штанина была порвана, а правый рукав куртки мокро блестел. Похоже, что машина только толкнула его и он отделался довольно легко. Первым моим порывом было помочь Святославу, но неожиданно я натолкнулся на его взгляд. Едва заметно он покачал головой. Губы чуть шевельнулись. «В девять» – прочитал я по губам. Прохожие заслонили Святослава. По дороге к «Олимпийскому» вдруг понял, что меня удивило в Святославе. У него совершенно не было неподражаемого московского выговора. Ни малейшего намека.

5 марта 1995 года, воскресенье, 13-00, Москва, спорткомплекс «Олимпийский».

Нельзя сказать, что я был потрясен. Просто ощущение нереальности происходящего, исподволь подбирающееся ко мне, разрослось, стало достоверным. Этого просто не могло происходить со мной. Не могло, несмотря на то, что со мной происходили разные вещи. В тот момент, когда я увидел сидящего на мостовой Святослава, все словно отодвинулось от меня и стало немного расплывчатым. Перед тем, как потерять сознание, я обычно прохожу стадию черного колодца. Все стремительно удаляется от меня, все, что я вижу, сжимается в небольшой круг, а потом – бац! – и я встаю с пола. Тут было почти то же, только все остановилось на стадии черного колодца. Я слышал звуки, доносившиеся снаружи, видел какое-то движение перед собой, но не пытался осознать и расшифровать их. А потом по телу прокатилась волна невосполнимости потери, необратимости действия. Это как будто разбил вазу – понимаешь, что склеить нельзя. Вот тут, шаг сделан, а вернуться назад уже невозможно. В ту минуту я понял, что жизнь моя полностью изменилась. И одновременно сработала система защиты – мозг заботливо стал подсовывать версию нереальности. «Неправда, с тобой этого случиться не могло, – заботливо шептал он мне, – это все только кажется таким страшным».

Ноги автоматически принесли меня к «Олимпийскому». Мной управляло только давнее желание попасть на книжную ярмарку. Если бы не оно, я стоял бы там на тротуаре еще очень долго. Стоял и молчал, соображая, что же мне выгоднее – найти объяснение случившемуся или принять все как есть – со всей опасностью и непредсказуемостью. Любому человеку доводилось слышать о вещах, куда более страшных. Каждый знает, что на свете вершатся дела грязные и кровавые. Я не был исключением – более того, через меня проходила информация, рассказывающая о каждодневном насилии. Но все это было как-то далеко от меня. Из-за этого большинство обывателей любят читать криминальную хронику. На самом деле мало кому интересны подробности убийства на бытовой почве. Бутылкой или ножом, пять ударов или шесть – все ерунда, главное – это произошло не со мной, далеко от меня и моей семьи.