Евгений Сухов - Государственный преступник

— Я уже согласовал свои действия с господином губернатором и генералом Львовым, — затушил сигару флигель-адъютант. — Пора брать этих заговорщиков за жабры. А то слишком уж заигрались. И первой ласточкой в нашем начинании будут небезызвестные вам, надеюсь, штабс-капитан Наполеон Иваницкий — имечко его тебе ни о чем не говорит? — хмыкнул Михаил Кириллович. — Затем комитетчик Жеманов, главный заводчик среди студентов, и этот Глассон.

Ларионов подивился:

— А доносчика-то зачем арестовывать?

— Ты на меня, брат, не сердись, но твое долгое сидение в провинции пошло тебе явно не на пользу, — участливо посмотрел на Ларионова Нарышкин. — Ну, посуди сам: что такое донос? Это сомнительные сведения одного негодяя — еще неизвестно, чем вызванные, может, одной простой личной неприязнью или, как в нашем случае, практическим денежным интересом, — требующие долгой и тщательной проверки. Они явно субъективны. Почему следствие должно доверять таким сведениям? И человеку, предоставившему эти сведения, который, несомненно, обладает далеко не лучшими человеческими качествами? А вот если он был взят вместе с остальными, да еще с уликами, то его показания, как члена тайной противуправительственной организации, имеют уже совершенно иной вес. Они официальны, объективны и даны в следственном процессе, что отметает всякую их сомнительность, стоит лишь сопоставить их с показаниями других арестованных, которые, я не сомневаюсь, будут. Чувствуешь разницу?

— Да, генерал Потапов не ошибся, что прислал к нам именно тебя, — задумчиво сказал Ларионов.

— Генерал Потапов вообще никогда не ошибается, — невозмутимо заметил ему Нарышкин. — Поэтому, зная твою хватку, и поручил руководство арестом ваших заговорщиков тебе.

— Когда начинать? — быстро спросил Ларионов.

— Это мы решим, когда выслушаем нашего студента. Пошли?

Какая-то пружинка, о существовании которой Глассон доселе не подозревал, заставила его при виде вошедших в гостиную их высокородий проворно подняться со стула.

— Знакомьтесь, — повел рукой в сторону Ивана Михаил Кириллович, — студент Императорского университета господин Глассон, наш добровольный помощник и верноподданнейший гражданин. О его заслугах перед отечеством уже было доложено государю императору, и Его Величество изъявил по данному поводу свою высочайшую благосклонность и полнейшее удовлетворение. А это, господин студент, полковник Ларионов, коего ваши товарищи в случае удачного исхода революционного мятежа намерены казнить расстрелянием третьим по счету.

— Они мне не товарищи, — нашел в себе силы Иван не согласиться с флигель-адъютантом.

— Это вы заявите после своего ареста, — заметил ему Нарышкин. — А покуда вы в их команде и совсем недавно встречались с одним из главарей готовящегося мятежа, передавшим им через ваши руки весточку. Ведь так? Удалось вам уговорить его написать своим товарищам записку?

— Удалось, — сказал Глассон, умолчав, что Иваницкий, в общем, по собственной воле написал письмо.

— И где же сие судьбоносное послание?

— Со мной, — произнес Иван и достал из кармана сюртука сложенный пополам лист почтовой бумаги.

— Ну-ка, ну-ка, — принял бумагу из рук Глассона Нарышкин и развернул ее. Потом, как ранее и Иван, повернул ее обратной стороной и, увидев ее девственную белизну, вскинул глаза на студента и хмуро поинтересовался: — Это что, шутка?

— Вовсе нет, господин полковник, — тоном знатока ответил Глассон. — Это письмо штабс-капитана Иваницкого. Только оно написано тайными чернилами.

— Тайными?

— Именно, — подтвердил Иван, довольный произведенным эффектом. — Чтобы его прочесть, надо смочить бумагу специальной жидкостью. Она находится в шкапу в кабинете штабс-капитана во флаконе из-под тинктуры для волос.

— Вот как? — с большим любопытством посмотрел на Глассона флигель-адъютант. — Может, вы знаете, где Иваницкий прячет противуправительственные бумаги и запрещенную литературу?

— Только в кабинете или бывшей людской, переделанной под чулан, — без запинки ответил Глассон, глядя прямо в глаза полковника. — Там же, по всему вероятию, спрятаны и деньги для раздачи восставшим… простите, мятежным крестьянам.

— Да вы просто молодец! — воскликнул Нарышкин с восхищением. — Ах, молодой человек, — он по-отечески посмотрел на Глассона, — если б вы знали, как вы меня порадовали. А как блестяще выполнили задание, а, Григорий Сергеевич! — посмотрел на Ларионова Михаил Кириллович, как бы приглашая того порадоваться вместе с ним. — Не агент, а просто находка! Вам бы, господин студент, в жандармерии служить, быстро бы продвинулись, верно, Григорий Сергеевич?