Михаил Зайцев - Укус Змея

Я даже толком не рассмотрела гонца от автора (глаза красные прятала). Вроде бы так себе, ничего дяденька, симпатичный. Примерно того же возраста, что и мой отчим (ненавижу!), или чуть младше, но точно не ровесник мне, молодой хамке. Да, я вела себя с ним по-хамски. Да! Но... У меня есть миллион «но» в свое оправдание...

Оправдываться мы, женщины, умеем (уж чего-чего, а это мы сумеем) в любой ситуации, и все же... Все же час спустя (когда разбитая чашка была уже в мусорке, диван вычищен, с ногтей снят лак, а тело укутано в халатик) я пожалела несчастного дяденьку, перед которым хлопнула дверью. И, чтобы отвлечься от ощутимо болезненных мук совести (а заодно и от прочего самокопания), я быстренько усадила себя, любимую, за ноутбук. Уткнулась носом в свежий синопсис и, слава богу, отвлеклась. Мне стало вдруг до колик интересно, что там дальше случится со Змеем. Как он там в 1996-м?..

Работа — вот универсальное лекарство от всего на свете. А интересная работа — лекарство самое эффективное. Панацея!

Перфоратор жалобно взвизгнул и замолчал.

— От бисова машина! — воскликнул раздосадованный Грицко. — Сломалося, курва!

— Дай посмотрю, — усатый работяга у самодельного верстака отложил фуганок.

— Да ни, Ваня, не требо. Сломалося, курва, я ж разумею.

Имел Грицко такую чудинку — обо всех инструментах говорил в женском роде. Говорил так: «Она ж, инструмента, як баба, — без ей никуда».

Пышноусый работяга Иван в общем и целом был совершенно согласен с философией товарища хохла. Что помогло им сдружиться, Ивану с Грицко. Впрочем, и с другими членами сплоченной интершабашки у Ивана сложились вполне дружеские отношения. Русского Ваню, украинца Грицко, молдованина Попеску, азербайджанца Салеха — их всех, весь этот интернационал, сплотило, и прочно, желание зарабатывать, спокойное отношение к алкоголю, неприятие халтуры и отсутствие регистрации в городе Москве.

За время совместной пахоты сплоченный интернационал успел приобрести кой-какую репутацию и уже не бедствовал. Уж скоро год, как они прекратили поиски честного трудового счастья, кучкуют среди себе подобных на строительных рынках. С прошлой весны они переходят из рук в руки, от одного довольного заказчика к другому. И каждый новый заказчик круче предыдущего. Высоко залетели, как бы падать не пришлось.

— Дай-ка мне ее, мадам Перфоратор... Э, из розетки-то вынь. Давай посмотрю.

— Да ни, Ваня. Тольки время загубишь.

— Давай, говорю.

— Ну подивись, коли охота, а я зараз за дрелью пиду у низ.

— Ты чего, заболел? Дрелью штробить собрался?

— Сегодня пан приедя. Требо робить, як те негры у том Лимпопо.

Напоминание о скором визите пана заказчика вызвало у Ивана кривую ухмылку. Аж усы встопорщились. Хохол прав, встречать нового русского пана лучше в поте лица. Хоть и по рекомендации нанял их этот новый русский от того нового, которому за осень сделали из квартиры конфетку, а все равно есть риск, что пан погонит взашей, если посчитает, мол, спустя рукава пашут граждане без прописки, то есть без всяких прав.

Однако штробить дрелью, устраивать трудотерапию напоказ — один черт, не дело.

Иван залез под верстак, нашел отвертки в пластиковом ящике со всякой разной ценной всячиной и быстренько раздел мадам Перфоратор, разобрал бисову машину...

Грицко воротился спустя пять с небольшим минут. Поднимаясь на второй этаж по винтовой лестнице, пока лишенной перил, хохол смешно поежился. Салех с утра в подвале возится с котлом отопления, чего-то там химичит, а за окнами минус десять. За большими, нестандартными окнами, для которых Иван мастерил подоконники, пока не сдохла мадам Перфоратор.

— У низу тепло, а у нас тута... — начал Грицко, да заткнулся, указал пальцем на разукрашенное инеем окошко за спиной у Ивана. — Дивись! Едуть, бисовы дети! — И хохол заторопился к рабочему месту включать дрель и включаться в малопродуктивное производство бороздок в бетонном монолите стены.

— А ну стой, ударник каптруда! Ложь дрель, держи свою мадам Перфоратор. Реанимировал я ее. Всего-то и делов на десять копеек: контактик отошел. — Только после того, как отдал инструмент, Иван нехотя повернулся к окну.

Под горку, по занесенной с ночи снежком дороге, к одиноко стоящему в чистом поле коттеджу тащилась троица одинаковых больших черных джипов. В каком-то одном едет пан заказчик, в остальных — его холуи секьюрити, охранники вельможного тела. Как бишь зовут сие жирное тело?.. Иван сморщил лоб. Помогло, вспомнил: Аскольдом Афанасьевичем, во как звать вельможного, особу, приближенную ко двору Фараона Всея Руси. Богат пан и знатен, а, вишь ты, тоже не побрезговал сэкономить на рабах-шабашниках. Ничего удивительного — даже один из кандидатов в фараоны на будущих выборах этого, 96-го, и тот возводил себе загородный дворец силами гастарбайтеров из Таджикистана.