Мэтью Рейли - Храм

— Уходите, вам говорю! Уходите!

Я достал стрелу из колчана на спине и размахивал ею перед мордами огромных кошек.

Рапа, казалось, не особенно волновало проявление моей смелости.

Они сомкнулись вокруг нас.

Теперь, и вправду, надо признать, что эти грозные существа, смотревшиеся большими с крыши крепости, вблизи казались просто огромными. Темные, черные и могущественные.

Затем рапа, стоявшая ближе всего ко мне, ударила лапой по острому концу моей стрелы. Большое существо склонило голову и зарычало на меня, готовясь к нападению и тогда...

Что-то упало с огромным всплеском в грязную лужу воды справа от меня.

Я обернулся посмотреть, что это было.

Это был идол.

Это был идол Ренко.

Мое сознание было похоже на ветряную мельницу. Что делал здесь идол Ренко? Кто мог его бросить в грязь в такое время!

Я посмотрел наверх и увидел Ренко, нагнувшегося с крыши крепости. Это именно он сбросил идола ко мне.

И затем это свершилось.

Я застыл.

Такого звука я еще не слышал в своей жизни.

Это был мягкий звук, но он был чрезвычайно убедительный. Он, как нож, разрезал воздух, проникая даже сквозь звук падающего дождя.

Звук напоминал колокольный звон, высокий и протяжный.

Ммммммммммм.

Рапа тоже его слышали. И те, кто были готовы еще мгновение назад наброситься на нас, теперь стояли, уставившись в оцепенении на идола, наполовину погрязшего в коричневой грязи.

И затем случилось самое странное.

Стая рап, окружавшая нас, постепенно начала отступать. Рапы отступали от идола.

— Альберто, — прошептал Ренко, — двигайся очень медленно, слышишь? Очень медленно. Подними идола и иди к двери. Тебя пропустят внутрь.

Я с точностью выполнил его приказание.

Вместе с женщиной и ребенком, я обхватил идола обеими руками, и, прижавшись спиной к стене, мы медленно продвигались вдоль округлой стены крепости, пока не достигли двери.

Рапа, со своей стороны, внимательно наблюдали за нами с безопасного расстояния, все еще находясь под действием мелодичной песни мокрого идола.

Но они не атаковали.

И потом мгновенно большие валуны, служившие дверьми в крепость, откатили, и мы проскользнули внутрь; я зашел последним, и дверной камень сразу же закатили на место; я упал на пол, бездыханный, промокший, дрожащий и потрясенный тем, что был до сих пор жив.

Ренко быстро спустился с крыши, чтобы встретить нас.

— Лена! — сказал он, узнав женщину. — И Мани! — воскликнул он, беря мальчика на руки.

Измученный, я просто лежал на полу в стороне от всей радости.

Мне стыдно говорить об этом сейчас, но в тот момент я почувствовал укол ревности по отношению к моему другу Ренко. Несомненно, эта необыкновенно красивая женщина была его женой, этого можно было ожидать от такого стремительного человека, как Ренко.

— Дядя Ренко! — воскликнул мальчик, пока Ренко держал его высоко на руках.

Дядя?

Мои глаза открылись.

— Брат Альберто, — сказал Ренко, подходя ко мне. — Я не знаю, что ты собирался там делать, но у моего народа есть пословица: «Важен не дар, а намерение, с которым его преподносят». Спасибо тебе, Спасибо за то, что спас мою сестру и ее сына.

— Твою сестру? — сказал я, смотря на женщину, которая сняла свой промокший плащ, под которым обнаружилось расписное, похожее на тунику одеяние, тоже насквозь промокшее.

То, что я увидел, лишило меня дара речи.

Она была гораздо красивее, чем мне казалось сначала, если подобная красота вообще существовала. Ей было примерно двадцать лет, у нее были мягкие карие глаза, гладкая кожа оливкового цвета и струящиеся темные волосы, У нее были стройные ноги и красивые, но крепкие плечи, а сквозь ее промокший наряд я мог увидеть ее живот и, к моему великому смущению, ее твердые соски.

Она была лучезарна.

Ренко накинул на нее сухую простыню, она улыбнулась мне, и у меня подкосились ноги.

— Брат Альберто Сантьяго, — сказал Ренко официальным тоном, — разреши мне представить тебе свою сестру, Лену, первую принцессу империи инков.

Лена сделала шаг вперед и взяла мою руку в свои.

— Очень рада знакомству с вами, — сказала она с улыбкой. — И спасибо вам за ваш храбрый поступок.

— О, это... пустяки, — сказал я, краснея.

— И спасибо вам за то, что спасли моего брата из тюремной камеры, — сказала она.

Заметив мое удивление, она добавила:

— О, мой благородный друг, поверьте, молва о ваших храбром поступке распространилась по всей империи.

Я скромно склонил голову. Мне нравилось то, что она называла меня — мой герой.