Сергей Зверев - Приговор олигарху

Все бы ничего, но процесс лишения второго пилота пары зубов происходил в пассажирском салоне, прямо напротив кресла, в котором сидел Глеб Абрамович. Его зубы остались целы, но случайный удар пьяного пассажира он все же поймал, как ни уворачивался. Его телохранитель был блокирован в этот момент широкой задницей второго пилота и не смог прийти на помощь. Словом, после этого случая Белоцерковский перестал доверять гарантиям безопасности, которые предоставляет пассажирам Аэрофлот.

Из Москвы Белоцерковский выезжал в сопровождении кортежа машин, на которых ехала охрана. Никто во время следования в Шереметьево на Глеба Абрамовича не покушался, никто не делал «шаг в его сторону», как он выразился. Никого Шершелю «мочить» не пришлось.

Глеб Абрамович без происшествий добрался до аэропорта, поднялся на самолет и, только развалившись в салоне на диване, расслабился и почувствовал, как сильно болит голова.

«Вот сволочь! – подумал Белоцерковский, имея в виду Панфилова. – Вот говнюк!»

Но мысли его были уже спокойными и беззлобными. Как ни противно было признавать свое поражение, но сквозь раздраженное негодование в душе Глеба Абрамовича шевелилось уважение к человеку, который заставил его так спешно покинуть Россию.

Голос Сержа Ефремова дрогнул, когда он услышал фамилию позвонившего ему человека.

Панфилов! Он так и знал, что тот когда-нибудь вновь объявится и потребует свою долю прибыли, которую приносит открытый Сержем косметический салон. Но об этом не может идти и речи! Сержу нужны деньги, чтобы расширять свое дело, он не собирается их никому отдавать, пусть это будет сам господь бог!

– Конечно, я узнал тебя, – сказал он в трубку. – Надеюсь, к моей работе претензий нет?

Серж все еще надеялся, что Панфилов позвонил ему из-за каких-то проблем, возникших после пластической операции, хотя он не думал, что могут возникнуть какие-то осложнения – операцию он провел блестяще.

Ефремов сделал из сумрачного типа, каким был Панфилов прежде, довольно приятного, в меру мужественного, в меру интеллигентного человека. Теперь по лицу Панфилова невозможно было точно определить род его занятий – такие лица встречаются и у преподавателей вузов, и у технической интеллигенции, и у артистов, и у бизнесменов средней руки. По крайней мере, на нем уже не написано уголовное прошлое, которое было за плечами у Панфилова, несколько лет тюрьмы и наверняка не один десяток убийств. Теперь это нормальный, самый обычный москвич, каких можно встретить на любой московской улице.

Но Панфилов настаивал на встрече, и Серж сразу решил, что разговор пойдет о деньгах. Да и странно было бы, если бы такой разговор рано или поздно не возник. Панфилов дал Ефремову огромную сумму, благодаря которой тот смог начать дело. Уже тогда Серж понимал, что слова Панфилова о том, что ему не нужна прибыль, которую будет приносить салон, это только слова, не более.

Деньги нужны всем, в этом Ефремов не сомневался никогда, хотя и не ставил деньги на первое место в своей системе ценностей. Деньги были для него пропуском к свободной самостоятельной работе, которая могла бы обеспечить тот уровень, который он для себя определил давно, когда понял, что наделен талантом от бога. Талант не может работать в одних условиях с посредственностью. Таланту нужен комфорт и возможность реализовать любую, самую дерзкую идею. А идей у Сержа всегда было достаточно. Недостаточно было денег. Тут подвернулся этот Панфилов, который тогда хотел только одного – изменить внешность и скрыться от своих врагов.

От каких врагов и почему они преследуют его пациента, Серж у Панфилова не спрашивал. Это его дело. Но раз он готов заплатить за операцию, Серж согласен на все, хоть китайцем его сделать.

Панфилов появился в его кабинете точно таким же, каким его видел Серж последний раз – лицо нисколько не оплыло, ни один шов не проявился. Все было сделано классически! Серж чувствовал гордость за свою работу, глядя на лицо Панфилова.

– А ты, я смотрю, развернулся не на шутку! – сказал Сержу Панфилов, опускаясь в широкое мягкое кресло для посетителей.

– О чем ты? – напряженным сухим голосом спросил Ефремов.

«Сейчас заговорит о деньгах! – подумал он. – Но об этом не может быть и речи. Почему сейчас, когда я готов открыть филиал в Питере и все упирается только в финансирование, я должен отдавать деньги неизвестно кому? Я не могу этого сделать!»