Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

Боровский молчал. Из его широкой груди вырывался хрип, кулаки были крепко сжаты, он не спускал потемневших глаз с Риневича.

— Ладно, — миролюбиво сказал Риневич. — Ты сейчас слишком взволнован. Надеюсь, ты все поймешь и успокоишься. Ты ведь всегда умел трезво оценить ситуацию. Пойми, старина, я не могу допустить, чтобы мой друг жил с мужиком. Ладно бы еще с мужиком, а то с этой… тварью из преисподней.

Боровский ринулся на Риневича, но тот вновь поднял револьвер, направив его на Лялю:

— Стоять!

Боровский резко остановился, словно натолкнулся на невидимую стену.

— Ишь, какой горячий, — ухмыльнулся Риневич. — Только дернись — обоих положу! — Он сощурил свои водянистые блекло-голубые глаза и сказал угрожающим голосом: — Завтра, Геня… Завтра об этом узнают все газеты. Я сделаю это для твоего же блага, старик. Иначе эта тварь, этот гребаный гермафродит не оставит тебя в покое.

Густые брови Боровского сошлись над переносицей, превратившись в сплошную черную полосу.

— Ты не посмеешь, — тихо сказал он.

— Я? — Риневич рассмеялся. — Еще как посмею! Ты меня знаешь, Геня, я всегда выполняю свои обещания. Но ты можешь все исправить. Нет, правда, сделай все сам! Вышвырни эту мразь из своего дома! Тогда все останется в тайне, и ты будешь жить, как прежде, как нормальный мужик.

Боровский молчал. Его сжатые кулаки побелели.

— Ладно, — миролюбиво сказал Риневич. — Даю тебе на размышление сутки. Решай. — Он поднялся на ноги, по-прежнему держа Лялю в прицеле револьвера. — А сейчас я удаляюсь. И не вздумай делать резких движений. Ты знаешь, я умею пользоваться этой игрушкой.

Риневич медленно, по стеночке, дошел до конца комнаты и нырнул в полутемную прихожую. Через мгновение Генрих и Ляля услышали, как хлопнула входная дверь.

— Вот так все и случилось, — сказала Ляля. — Я хотела уйти, но Генрих запретил мне. — Взгляд Ляли был опущен в стол, щеки ее порозовели, но глаза оставались сухими. — Я думала, что если я уйду, у него все наладится, — сказала она своим хрипловатым, низким голосом. — Но он не позволил мне уйти. Он сказал, что любит меня так же крепко, как все эти годы. Я сказала: «А как же Риневич? Ведь он выполнит свое обещание». А Генрих ответил: «Не выполнит. Не такой он идиот. В любом случае — доверься мне, я решу эту проблему». — Ляля вздохнула и добавила: — Вот и решил.

Лицо Турецкого было сосредоточенным, но за этой сосредоточенностью прятались смущение и растерянность.

— Н-да, — сказал он задумчиво, поглядывая на мужчину… (женщину?) из-под нахмуренных бровей. — Значит, вы сделали операцию два года назад?

Ляля кивнула:

— Да. Это Генрих помог мне решиться. Он нашел меня два года назад. Сказал, что в Москве давно уже делают такие операции и что он все оплатит. Сначала я не хотела… мне было страшно, понимаете? Но Генрих все время был рядом со мной. В конце концов он убедил меня. А потом… — Ляля подняла взгляд на Турецкого и сказала глубоким, четким голосом: — Потом мы поженились. Мы с Генрихом любили друг друга. И поверьте мне, это не просто слова.

Турецкому захотелось курить. Он рассеянно захлопал себя по карманам.

— Скажите, Александр Борисович, — снова заговорила Ляля, — мой рассказ как-то поможет Генриху?

— Думаю, да, — кивнул Турецкий. — Теперь можно доказать, что он действовал в состоянии аффекта. А это уже совсем другая статья.

Ляля шевельнула губами и тихо спросила:

— И вы… сделаете это?

— Это моя работа, — ответил Турецкий.

Тогда Ляля улыбнулась и произнесла всего лишь одно слово, и это было слово «спасибо».

Ирина Генриховна открыла дверь и увидела на пороге улыбающегося Меркулова. Седая шевелюра Константина Дмитриевича была аккуратно причесана, под расстегнутым пальто виднелись костюм, белоснежная рубашка и бежевый галстук. В одной руке Меркулов держал букет тюльпанов, в другой — бумажный пакет с явно угадываемыми очертаниями бутылки.

— А, здравствуй, Костя! — Ирина впустила Меркулова в прихожую, закрыла за ним дверь и поцеловала в щеку. — Ты, я смотрю, тоже с шампанским?

— Вообще-то, с коньяком, — ответил Меркулов. — А что, в этом доме наливают шампанское?

— Только женщинам, — лукаво улыбнулась Ирина. — В знак того, что женская интуиция — реальная сила, а мужская логика — сказка для несмышленышей.

— Гм… Интересный подход к проблеме полов. Это, кстати, тебе!

Он протянул Ирине букет тюльпанов, за что был вознагражден еще одним поцелуем.