Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

— Да нет, — пожал плечами Турецкий.

— Вот и хорошо.

Ляля встала с дивана, прошла к бару, достала оттуда стакан и бутылку джина. Наполнила стакан наполовину и вернулась на диван со стаканом в руке. Заметив удивление и неудовольствие на лице Турецкого, она слегка покраснела и сказала извиняющимся голосом:

— Это помогает мне держаться. В последние дни я чувствую себя довольно скверно.

Турецкий вновь пожал плечами:

— Да ради бога, пейте. Вы же у себя дома.

— Спасибо, — сказала Ляля, подняла стакан и сделала большой глоток.

На щеках женщины появился румянец, губы покраснели, а карие, лучистые глаза засияли еще ярче. Она улыбнулась и сказала:

— Ну вот, мне и стало лучше. Теперь я готова говорить о Генрихе.

Ляля подняла руку и изящным движением откинула со лба густые рыжеватые волосы. Турецкий невольно залюбовался ею, она перехватила его взгляд и улыбнулась. Александр Борисович конфузливо покраснел.

— Ляля, — заговорил он, — а вы давно женаты?

— Восемь лет.

— Я слышал, что Риневич был свидетелем у вас на свадьбе?

Она кивнула:

— Да, это так.

— Он… дружил с вашим мужем?

Ляля отпила джина, вздохнула и ответила:

— Мне всегда казалось, что да. Они ведь знакомы с юности. Вместе служили в армии.

— Об этом я тоже слышал, — сказал Турецкий. — Скажите, а в последнее время они не ссорились?

Ляля задумчиво покачала головой:

— Я не замечала.

— Ну, может, он стал реже приходить к вам в гости?

— В гости? — Ляля едва заметно усмехнулась. — О нет, Риневич никогда не приходил к нам в гости. Я его вообще плохо знала. За все эти восемь лет мы встречались раз пять-шесть.

— Гм… Странная получается дружба. Значит, они встречались на стороне? То есть, я хотел сказать, они…

— Я поняла, — сказала Ляля. — Да, они встречались на стороне. Но это не потому, что я была против их дружбы. Просто у них так повелось. Ну, знаете ведь, как это бывает — мужская компания и все такое прочее. Олег Александрович был как раз приверженцем мужской компании. Он вообще относился к женщинам довольно прохладно. В том смысле, что расценивал их исключительно как объект вожделения. Ни на что другое они, на его взгляд, не годились.

— Курица не птица, женщина не человек?

Ляля кивнула:

— Именно. Он всегда говорил о женщинах с налетом этакого гусарского цинизма. Как в пошлых анекдотах. Мне это конечно же не нравилось. И Геня видел, что мне это не нравится, поэтому не приглашал к нам Риневича. Меня это устраивало, Риневича, по-видимому, тоже.

— Ясно. Ляля, а вы не можете предположить, какая кошка между ними пробежала? Что послужило причиной их размолвки?

— Понятия не имею. Муж знал, как я отношусь к Риневичу, поэтому никогда мне о нем не рассказывал. Даже имя его в разговорах старался не упоминать.

— Звучит таинственно, — заметил Турецкий. — Как в готическом романе. Там тоже жильцы старинного замка стараются не упоминать имя злого духа, заточенного в стенах.

Ляля отпила джина и подняла брови:

— Почему?

— Опасаются, что, услышав свое имя, он проснется и выйдет наружу. И тогда сбудется старинное проклятие и всех обитателей замка настигнет страшная гибель.

Ляля слегка поежилась.

— Какие ужасы вы рассказываете. Не думаю, чтобы здесь было то же самое. Да и на злого духа Риневич не похож.

— А как насчет старинного проклятия? — пошутил Александр Борисович.

Ляля отпила из стакана, затем пристально посмотрела на Турецкого и неожиданно холодно произнесла:

— Об этом я ничего не знаю.

Турецкого неприятно поразила перемена ее тона. Да и в глазах Ляли в тот момент, когда она произносила эти слова, промелькнуло что-то жесткое, холодное и острое, как осколок льда.

«Похоже, здесь и впрямь кроется какая-то тайна», — пришло на ум Александру Борисовичу. Но мгновение спустя глаза Ляли вновь залучились теплым, золотистым светом, и появившиеся было подозрения Турецкого развеялись, как холодный туман под лучами горячего солнца.

Немного помедлив, Турецкий спросил:

— Генрих Игоревич и про слияние нефтяных компаний вам ничего не говорил?

Ляля нахмурилась:

— Ну почему же… Геня не мог об этом не говорить, ведь это была самая крупная его сделка. Это вообще была самая крупная сделка в нашей стране. Но вы знаете, Александр Борисович, я никогда особо не вникала в дела Гени. Даже об этой сделке я больше слышала по телевизору, чем от него самого.

— Он был рад?

— Чему? Сделке?

— Угу.

Ляля кивнула: