Владимир Колычев - Лагерный пахан

– А как по-другому?

– Вот-вот. Я думал тебя здесь, в «Индии» оставить, но здесь ты подо мной будешь, а это не та маза, которая тебе нужна. На хату тебя поставим, за хатой смотреть будешь. А там на этап и на Владимир, я маляву отпишу, тебя правильно встретят… Да, гонца с мазелом встретим сами, на твой общак лавья зашлем… Лешка пацан правильный, не зря весь город на понятиях держит…

– Он мне про тебя рассказывал. Только я не понял, про какого он Бушмена говорит… Почему Бушмен?

– А перекрестили, когда короновали, сам так захотел. А ты что-то поперек имеешь? – нахмурился вор.

– Да нет, твое право…

– Мое. И закрыли тему…

Трофим пожалел, что вообще завел этот разговор. Видно, законнику не нравилось его прежнее погоняло, потому он слегка изменил его. Был Башмак, стал Бушменом… Действительно, закрывать надо тему, а не развивать ее. Как бы Башмак еще больше не обиделся, если Трофим напомнит ему, кто такие бушмены. Племя есть такое в Африке, типа папуасов…

Бушмен успокоился, прогнал по кругу бак с чифирем, а затем Трофима отправили обратно в карцер.

Двести восемнадцатая камера была самой большой в тюрьме и самой многолюдной. Ни единого свободного места. Но его это ничуть не смущало.

– Здорово, братва! Я – Трофим! – с порога заявил он.

На этот раз никто не посмел вякнуть против него. Смотрящий по камере, рослый жилистый парень с большим родимым пятном на щеке, молча поднялся со своего шконаря, прогнал своего соседа и занял его место. Дождался, когда Трофим бросит на освободившуюся шконку свой матрац и сумку, назвался и без возражений передал ему общак, с которого кормилась братва этой хаты.

Местный казначей пересчитал деньги, отчитался перед новым паханом.

– Не густо, – Трофим вопросительно глянул на бывшего смотрящего. – А хата большая…

– Так это, зверья много, у них там свои расклады… – понурым движением плеча тот показал на кавказцев, скучковавшихся на дальней окраине стола.

Крепкие на вид джигиты, числом пять. Никто из них не входил в блатную масть, но, видимо, это их ничуть не смущало. Похоже, у них был свой блаткомитет.

Трофим мог бы наехать на бывшего смотрящего, спросить с него за беспредел, который творился в хате. Но это было все равно что крикнуть «гоп» перед самым прыжком. Сначала нужно было поставить в стойло кавказцев…

Наметанным глазом он вычислил вожака горного племени. Это был плотный, хорошо упитанный мужичара с орлиным носом и ястребиным взглядом. В нем чувствовалась сила. И, похоже, он ничуть не боялся Трофима. Смотрел на него с плохо скрытой вызывающей усмешкой.

Трофим уже собрался подозвать его к себе для разговора, когда к нему подошел какой-то худощавый паренек.

– Я от Бушмена, – шепнул он на ухо.

И передал ему туго свернутый жгут из стодолларовых купюр. Это была обещанная часть из тех денег, которые Мигунок загнал на тюремный общак. Да и у Трофима хватало своей наличности. За столом, на глазах у кавказцев он объединил финансы из двух источников, добавив к ним жалкую горку «деревянных» купюр. Небрежным движением руки сдвинул ворох денег под нос казначею.

– Пересчитай и запиши, – распорядился он.

И снова вперил гнетущий взгляд в старшего кавказца. А тот смотрел на деньги. В его глазах не было жадности, зато появилось смирение. Вранье, что кавказцы признают только силу. Они признают еще и деньги, вернее, людей, которые ими обладают на правах сильного…

Трофим пальцем подозвал к себе кавказца. Тот должен был признать авторитет нового смотрящего, чтобы откликнуться на столь небрежный его жест. И если он сейчас подойдет к Трофиму, значит, дело в шляпе, значит, он уже готов подчиняться…

Кавказец подошел к Трофиму – с вызовом во взгляде, с наглым разлетом бровей. Но подошел.

– Ты знаешь, кто я такой?

– Трофим ты. Тебя воры новым смотрящим поставили. А я Хаджан.

– Я такого не знаю. Потому что ты – никто. И вести себя должен – как никто. Будешь залупаться, поставлю на нож.

Трофим говорил спокойно, но вид у него был такой, как будто он в любую секунду мог выхватить заточку и вогнать ее в Хаджана.

– Накосорезишь – опустим и загоним в петушатник. Ты меня понимаешь?

– Тебя понимаю, – обреченно кивнул кавказец. – Я про тебя слышал, ты сказал – ты сделал… Да и зачем нам воевать, правда?

Трофим не ответил. Не для того он позвал Хаджана, чтобы гонять с ним порожняки. Да и не до того ему было, чтобы базары разводить. Он видел, что прежний смотрящий развел в хате бардак, и ему не терпелось поскорей навести здесь порядок…