Владимир Колычев - Лагерный пахан

И все это время качки, не рыпаясь, наблюдали за тем, как он молотит их главаря. Трофим остановился, перевел дух и презрительно глянул на них:

– Ну и кто на вора?

Толпа подавленно молчала.

– Забрали этого шакала и свалили! А еще раз кого здесь увижу, попишу!

Качки молча подобрали с земли бездвижного и окровавленного бригадира, вместе с ним скрылись за мясным павильоном.

– Трофим, ну ты в натуре!..

Мигунку явно не хватало слов, чтобы выразить свои чувства. И пацаны из его обоймы смотрели на Трофима завороженно, как будто сам воровской бог стоял перед ними.

– Линять надо, – сказал он. – Сейчас менты набегут…

Теперь он мог уходить с рынка со спокойной душой. Он и с Тетерева спросил, и с Медяка. Не было на рынке никакой другой силы, кроме ментовской, чтобы справиться с ним. А с ментами он связываться не хотел – начальника наряда на поединок не вызовешь, кровь ему не пустишь. Самого заметут, самого в замес пустят. А то, что от ментов ноги делает – за это его никто из братвы не осудит.

– Трофим! У тебя рукав!

Подбежавшая к нему Зойка попыталась было утащить его в ларек, чтобы пришить наполовину оторванный рукав спортивной куртки, но Трофим отказался.

– Если кто наедет, на меня ссылайся, – с важным видом, но с нарочито беспечной интонацией сказал он. – Скажи, что Трофим на правилку за беспредел поставит… И матушке скажи, что скоро буду!

Он понимал, что не стоит ему пока возвращаться домой. Хоть и презирал он Делапута с его кодлой, но не стоило недооценивать его. Один ответный удар не удался, зато неизвестно, чем может обернуться второй. Может, Делапут снайпера на него натравит. На зоне Трофиму приходилось общаться с братвой из «новых», он знал, каким макаром братва ставит друг друга на понятия…

Куда податься – вопрос не стоял. Он знал немало людей, у кого можно было перекантоваться. И здесь, в Чернопольске, были малины, и в Москве можно было выйти на зависимых от него прежде людей, которые безо всякого помогли бы ему с кровом. Но, как оказалось, ему не надо было далеко ходить.

– У нас хата клевая, – сказал Лешка. – Всем гуртом там живем. Так, иногда у предаков ночую, а в основном все там…

Трофим думал, что братва снимает дом, но оказалось, что живут они на хате у Ванюхи. Это была небольшая приземистая изба из потемневших от времени бревен. Зато внутри тепло. Печка старая, но не дымит, тяга отменная. Горница, две комнатенки, в каждой по две железные кровати.

Мигунок провел Трофима в крохотную, но самую чистую комнатушку. Свежебеленая печная стена, половичок на крашеном полу, небольшое окошко с занавесочкой – несколько дохлых мух между рамами, но стекла все целые и с улицы вроде бы не дует.

– Леньчик! – крикнул Лешка. – Шконарь свой забирай! Ко мне в комнату тащи!.. Овчар, а ты скатку свою забирай!..

Сумаря он заставил идти к какой-то соседке за чистым бельем… Он явно был старшим в своей команде, но ничуть не возражал против того, чтобы передать руль Трофиму.

– Тут у нас вдова одна рядом живет. Маринка зовут. Молодая для вдовы, тридцатник только справила. Веселая баба, гарная. Врать не буду, сама не дает, зато подружки у нее еще те оторвы. Сами замужем, но к нам таскаются… Как-то мужик один к нам заскочил, а Овчар жену его пашет. Вот хохма была!.. Овчар мужику навалять хотел, да я не разрешил. Это ж участковый нагрянет, разборы начнутся, кому это надо?

– Никому, – одобрительно кивнул Трофим. – Хорошая хата, не стоит ее палить…

Ему нравилось, как рассуждает Лешка. И сам пацан нравился. Одно напрягало – не окажется ли он таким подлым, каким был его брат. Пока Трофим нужен ему, он стелется перед ним, а что будет, когда надобность в нем отпадет?..

Сумарь вернулся с чистым бельем, хотел застелить Трофиму постель, но тот не позволил. Ему подельники нужны, а не шныри…

Леньчик наварил картошки, открыл банку соленых огурцов, пацаны нарезали сала, буженины, выставили на стол холодную, сразу же запотевшую в тепле бутылку водки. Трофим захмелел от одной только обстановки. Братва вокруг, поляна ломится от еды и питья, музыка в старом черно-белом телевизоре играет, огонь в печи трещит. И в горнице тепло, и на душе. А вокруг свобода. Ни ментов нет с дубинами, ни «хозяина» с его вечными заморочками.

– Я вот что думаю… – Мигунок вопросительно глянул на Трофима, ожидая разрешения продолжить свою мысль.

Трофим согласно кивнул. Червячка заморили, водочкой его слегка залили, можно и о делах поговорить.