Владимир Колычев - Лагерный пахан

– Да я чо? Я ничо! – смутился Лешка. Но обороты не сбавил. – Пусть Черёма за общиной смотрит. А ты за нами смотреть будешь. Мы на воровской общак столько отстегивать будем, что Черёме и не снилось… Тебе отстегивать будем, а ты уже дальше там, наверх… И в городе воровская власть, и бабла на общак валом – тебе от бродяг почет и уважение…

Трудно было не согласиться с Мигунком: уж очень красиво он рисовал. Он бригаду в городе держит, деньги на коммерсантах делает, а Трофим всего лишь за всем этим смотрит. То есть ведет себя как правильный вор. А поскольку через него на общак пойдут хорошие деньги, поскольку за ним сила – в авторитете прибавит, с ним станут считаться самые козырные воры. Да и коронуют его очень быстро, даже в тюрьму для этого идти не понадобится… Но Мигунок красиво рисовал на бумаге. А в реальности – масть в городе держит Делапут. И свалить его очень непросто… Но ведь можно его свалить. Можно.

Но как это сделать – здесь нужно было думать. А думать Трофиму как раз и не хотелось. Разомлел он за столом, водочка разморила – хотелось просто сидеть и качаться на хмельной воде.

– Ну так что, завязываемся на это дело? – продолжал доставать его Мигунок.

Трофим недовольно поднял руку. Уже хотел бросить ему в лицо «Заткнись!», когда в комнату вдруг вошла аппетитного вида, румяная с мороза бабенка. Пышные волосы, пышные формы, аромат спелого яблока. Трофим только глянул, и сразу захотелось откусить от нее…

– Водочку пьете? – озорно спросила она.

Голос у нее высокий, бодрящий.

– А меня позвать не догадались?

– Марин, дела тут у нас, – скривился Лешка.

В глазах вопрос: «Какого ляда приперлась?»… Но Трофима скорей раздражал сам Лешка, чем она. Не хотелось ему о делах тереть. На шалости тянуло.

– Ша! Нормально все!

Он многозначительно глянул на Овчара, и тот мгновенно вскочил со своего стула, подал его женщине.

– А вас как зовут? – присаживаясь, чуточку смущенно, с задорным блеском в глазах спросила она.

– Трофим!

– А я Марина, соседка ваша… Это для вас я белье давала?

– Ну, белье-то ты дала, – усмехнулся Лешка. – А сама дашь?

– Фу! Какой ты пошлый! – фыркнула она.

И окатила его язвительно-насмешливым взглядом.

– Может, и дам!..

Трофим вспомнил, что говорил Мигунок о соседке. Веселая вдова, но никому не дает.

– А вы издалека, наверное, приехали? – обращаясь к Трофиму, задушевно спросила она.

– Ну, можно сказать и так…

– Устал, поди!

– Да есть чуток.

– А у меня банька согретая… Я бы тебя веничком оходила. Хороший веничек, дубовый…

Краем глаза Трофим заметил, как завистливо закусил удила Мигунок. Сам, видать, был не прочь попариться в баньке с веселой вдовушкой, но ему такое счастье, похоже, не светит. Зато Трофиму с ходу, считай, такая лафа обломилась… Оказывается, он крут не только на удар. У него и с женщинами все на мази… Какой-никакой, а плюсик в копилку своего авторитета он заработал. Пацаны с еще большим уважением смотрели на него, когда он поднимался из-за стола – чтобы уйти вместе с гарной вдовушкой…

На Зойку больно было смотреть. Верхняя часть головы в бинтах, переносица распухшая, от глаз остались только узкие щелочки, на носу гипсовая лангета, синяки, ссадины на лице, шее, руках… Трофима не хотели впускать к ней в палату, но он шел напролом с уверенностью могущественного человека. Даже врач не смог устоять под его натиском.

– Какая сволочь это сделала? – с порога спросил он.

– Не знаю…

Трофиму пришлось подойти ближе, чтобы услышать ответ – настолько тихо она говорила.

– Темно было, я с рынка шла… А они в машину затащили… Били долго…

– Только били?

Она кивнула.

– А может, не только это?.. Ты скажи, это очень важно…

– Не только, – выдавила она.

– Ты выздоравливай! А с этими уродами я разберусь!

Три дня Трофим зависал на хате у разудалой вдовушки. Банька, постелька, шуры-муры в таком темпе, что кровать не выдержала – сломалась. О Зойке он и не думал… А потом к матери домой заглянул. И узнал, что Зойка в больнице.

Он знал, кто избил ее и снасильничал. Делапутовской братвы работа. Они же бакланы отмороженные, им бабу на круг пустить, что высморкаться… Хорошо, что мать не тронули, а то бы могли и на ней отыграться. Видно, не рискнули. За мать бы Трофим убивал беспощадно. Но и за Зойку спросить он должен. Хоть и нет любви к ней, но как бы то ни было, она своя баба. Да и повод предъявить Делапуту появился…