Сергей Зверев: Война кончается войной

А когда люди исчезли, когда вместе с ними исчез запах металла, Михей обессиленно сел, прижавшись спиной к бревенчатой стене сарая. Не заметили, не нужны мы им. Куда же они пошли-то, опять жечь и убивать? Только немчуру прогнали, только-только продых почуял народ, а оно, вишь, опять сызнова. Господи, когда же это все кончится? Детям ведь жить надо, расти. Так надо же…

Михей сокрушенно покачал головой и, кряхтя, поднялся с земли. Конечно, надо же предупредить начальство. Раз такое дело. Ведь никто же не знает! Поднявшись на ноги, старик приложил к глазам ладонь козырьком и стал смотреть вдаль. Туман становился прозрачным и оседал хлопьями в низинках и кустарнике. Солнце освещало кроны деревьев, защебетали птицы. Ну, раз птицы щебечут, значит, людей там нет. Ушли. Старик поспешил к дому, взобрался на лавку и стал толкать спавшего на печи внука в бок.

— Олешка, слышь, подымайся, внучек.

— Че, деда? — прогнусавил мальчишка лет десяти, норовя снова натянуть на голову лоскутное одеяло, которое с него стягивал дед.

— Олешка, в село скакать надо! Беда у нас, бандиты пришли, много их. Надо предупредить начальство в районе. Поскачи, Олеша, я тебе Огонька выведу.

Упоминание о коне, о том, что на нем можно будет куда-то скакать одному, без деда, разогнало остатки сна. Мальчишка высунул вихрастую голову из-под одеяла, посмотрел на деда, еще не понимая, верить ему или нет. Но дед Михей шутником не слыл, его отмечали, как человека серьезного и рассудительного. Это Олешка много раз слышал от других пасечников.

Протерев глаза и еще раз глянув на деда, мальчонка спустил голые ноги с печи и спрыгнул на лавку.

— Поспешай, Олешка, поспешай, до села скакать десять верст. Ты не по дороге скачи, ты лугом вдоль берега.

— Деда, а че за бандиты? Опять оуновцы, что ли. Про них нам в школе говорили. Ух, лютые они! Деда, а ты один не боишься оставаться, может, со мной поскачешь?

Михей с улыбкой потрепал внука по вихрам. Вот ведь, клоп еще, а дедовское в нем уже просыпается. Такой же рассудительный растет.

— Алексей! — Бессонов спрыгнул с подножки машины и стиснул плечо Васильева. — Бери бойцов и дуй вдоль реки к поселку Ягидна Поляна!

Суета на станции Оржев была сосредоточенная и деловая. Скрепя сердце, командование частями войск НКВД по охране железной дороги выделило Ровенскому УНКВД батальон всего на восемь часов. И то в Москву полетели сообщения по ЗАС-связи с жалобой, что оперативная группа из Главка не в состоянии организовать розыск, терроризирует органы НКВД и милиции, а бандитские налеты тем временем продолжаются.

Бессонов знал, как руководство в Москве отнесется к таким нападкам, ему было абсолютно все равно, кто и что за его спиной говорит. Ситуация накалялась, сейчас требовались быстрые и решительные действия.

Больше всего такие выходки местных командиров выводили из себя Васильева, но после того, как Бессонов пристыдил его при двух девушках-связистках, капитан стал более сдержанным в своих выражениях.

— Что там? — поправляя ремень автомата на плече, удивился Васильев.

— Мальчишка прискакал чуть свет. Его дед прислал. Говорит, видел много вооруженных людей, что под утро проходили мимо его пасеки краем леса.

— Ох ты, где карта? Так, Поляна, Поляна… Вот она, Ягидна Поляна. А подъехать к ней… — Васильев чертыхнулся и стал водить пальцем по карте, которую Бессонов расстелил на капоте «Доджа». — Слушай, так тут же дороги нет! Где мальчонка?

— С ума сошел! Там банда, старик видел, что их много, а ты мальчишку в самое пекло хочешь потащить. Давай сам! А грунтовка проходит вот здесь. Единственная. Больше на машинах никак.

Три «Студебекера» ползли, переваливаясь с бока на бок, то утопая в грязи по самые ступицы, то взбираясь на сухие пригорки. Натужно гудели двигателями, и звук этот раздражал Васильева больше всего. Ему казалось, что он раздается на десятки километров вокруг, и банда, заслышав гул моторов, успевает устроить им засаду в любом удобном месте.

— Так не пойдет! — закричал он, молотя кулаком по крыше кабины. — Посигналь командиру и остановись!

Взводный лейтенант высунулся, придерживая фуражку, глянул на Васильева и снова исчез в кабине. «Студер» выбрался на ровное место и остановился. Васильев лихо выпрыгнул из кузова и побежал к остановившемуся впереди командирскому «Доджу».

— Слушай, Воронин, так нельзя, — выпалил Васильев, подбегая к машине. — Вляпаемся по самые уши.

Командир роты, майор Воронин, статный высокий майор с усиками и длинными бачками, посмотрел на Васильева с усталой обреченностью: