Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

– А с вами говорит?

– Для того и приходит.

– Время трех сигарет на коротком лесном перегоне…

– Но он же что-то бормочет? Эти слова, наверное, что-то значат? – раздраженно взглянул Сергей – сперва на Коляна, потом на смиренного Коровенкова. – Он же не просто издает звуки, правда? Он произносит слова. Я же слышу. А у любых слов должен быть смысл, они должны что-то значить. А, Коровенков? Разве не так? Ты можешь нам объяснить, что тут происходит?

– Расцвеченный победоносным гримом…

– Да просто интоксикация. Отравился словами, – неодобрительно заметил вернувшийся из пихтоварки Валентин. – Я таких типов по Москве знаю. Как карлы, окружат памятник Пушкину и долдонят, и долдонят, никто никого не слушает.

И громко спросил:

– Мориц, где Венька?

– И ты не спишь, ты видишь коридоры, которые одной не пересечь…

– Я о Бушлате, Мориц, – Валентин тоже помахал рукой перед глазами немца. – Где инвалид? Ты возил его в коляске по Томску.

– Любви не остановлены куранты…

– Ладно, – сдался Сергей.

И вдруг Мориц очнулся.

По крайней мере, мутные глаза обрели вдруг осмысленное выражение.

Непонимающе улыбнувшись, он повел ими из стороны в сторону, отдельно улыбнулся Коровенкову, как бы выделив его, качнул головой, даже повертел ею, разминая шею, и произнес виновато:

– Грунт здесь рыхлый.

И даже поковырял сухую землю ногой:

– Грунт рыхлый.

– О чем это ты?

– Да грунт, говорю, рыхлый.

– Грунт как грунт. Как везде. При чем тут это?

Но Мориц поднялся.

Он ни на кого не глядел.

Он поднялся и как-то странно боком отступил на несколько шагов, будто чего-то опасался, будто не верил никому, и вдруг бесшумно исчез за смутными кустами смородины, ушел в них, как в туман.

Ничего не изменилось, но Морица уже не было.

Вот только что он отступал за кусты в сторону сизых от суши елей, вот только что сумеречные тени играли на пригашенных пылью кустах смородины, и все – нет его! Растаял, растворился в седом бородатом ельнике, пропитанном запахом гари, будто, правда, ушел в неведомое будущее, как обещал в письме, обращенном к прохладной девушке Зейнеш.

– Интересный перец, – заметил Валентин. – Это ведь его труп нашли в Томске?

– Как труп? – испугался Коровенков и оглянулся на жестяной венок. – Что вы все с трупами! Просто спяченый немец.

– Да уж наверное, – покачал головой Сергей, глядя на Коровенкова, страшно растревоженного тем, что где-то нашли труп Морица. – Когда человека вытаскивают из депрессии, он радуется окружающим. Но когда человека вытряхивают из эйфории, он радоваться не хочет. Раньше Мориц мог привязаться к кому угодно, сейчас никто ему, похоже, не интересен.

И спросил:

– Пошел к шейле?

Колян не без гордости ухмыльнулся:

– А то! Совсем спяченый немец!

– Почему немец?

– А кто?

– У него же есть имя.

– Мориц? Разве это имя? – удивился Колян и покосился на четверть, наполовину еще наполненную мутной жидкостью. – Я, конечно, дико извиняюсь, гражданин начальник, но мы дураками будем, если не тяпнем за личное здоровье, как бы сейчас прокурор сказал.

– Какой прокурор?

– Ну, это я так, к слову, – загадочно ухмыльнулся ложный Кобельков. По жаре он быстро захорошел, в его голове что-то поехало. Он даже пьяно погрозил грязным пальцем: – Венок мой. Начнет тускнеть, подновлю цвет. Может, никогда в жизни у меня уже не будет такого венка, – пожаловался он.

Коровенков опасливо кивнул.

Он первым признал Сергея начальником и старался теперь держаться соответственно, а Коляну жизнь здорово прищемила память, он так и не припомнил Сергея. Да и сам наверное давно забыл про ту встречу на станции Тайга. И про стрельбу в Томске тоже забыл.

Мысль о Вере Суворовой мучила Сергея.

Он старался не глядеть на Коляна. Как бы тебе действительно не пришлось подновлять венок, подумал он с ненавистью, поразившей его самого. А тебе, вольтерьянка и ипокритка, земля пухом…

И сказал:

– Все, мужики! Хватит загадок. Выкладывайте, откуда тут немец? Где он берет виски? Почему он приносит виски и горячую водку, а не красный портвешок? И что такое – периметр?

– Да Новые Гармошки, – ухмыльнулся Кобельков.

– Оставь кружку, – разозлился Сергей. – Выкладывай, что за Новые Гармошки.

– А я знаю?

– Ты же постоянно пьешь с немцем. Не всегда же он молчит?

– Да я все сразу забываю, – спохватился Колян.

– Ну, все забыть нельзя, так не бывает, – недоброжелательно возразил Сергей. – А если забыл, время есть, вспомни. О чем болтаешь с Морицом?