Юлия Латынина - Не время для славы

И убежал, оставив чемоданчик.

«Э, – подумал Христофор Мао, – а государством-то совсем несложно управлять!»

В республике был еще один человек, который точно также испытывал опьянение от победы, и этого человека звали Сапарчи Телаев.

Это могло показаться странным, потому что Сапарчи, в отличие от Христофора Анатольевича, все-таки был человек более искушенный в подробностях жизни, и должен был понимать, что порфировые стены и позолоченная ручка сортира – это еще не венец жизни. Тем более что кабинет, доставшийся Сапарчи, был без порфира и без позолоченных ручек, – покойный Заур порфир как-то не жаловал.

Но Сапарчи Ахмедович, как уже сказано, был человек увлекающийся, можно сказать – поэт в душе, и хотя сам он людям лгал непрестанно, и так же трудно было найти зерно правды в его словах, как заставить камень плавать в воде, – все обещания, данные ему, он всегда принимал за чистую правду и очень обижался, если их не выполняли. Он мог даже так обидеться, что застрелить лгуна.

А тут его заверили в Кремле, что он будет президентом – и как было не поверить и не прийти в экстаз? Кремлю-то, Кремлю зачем врать?

Короче, Сапарчи был в совершенном подъеме. В отличие от Христофора Мао, он совершенно точно знал, как управлять государством. Поэтому, едва он оказался в кабинете президента, он снял белый правительственный телефон и набрал по нему внутренний номер. Человек, которому позвонил Сапарчи, явился в кабинет буквально через десять минут.

Ему было лет пятьдесят, он был проворен, крепок и синеглаз, и в руке этот синеглазый человек нес светлый алюминиевый чемоданчик. Это был бывший мэр Торби-калы Шарапудин Атаев, которого вышвырнули вон, чтобы посадить на его место Гаджимурада.

– Что ты скажешь о должности начальника службы судебных приставов? – спросил Сапарчи.

– Вот, – ответил Шарапудин и поставил перед Сапарчи чемоданчик.

Тем же вечером в бывшей президентской резиденции состоялся роскошный ужин. Джамалудин был очень почтителен, Магомед-Расул пел соловьем. Когда Христофор во время еды уронил салфетку, Магомед-Расул вскочил и бросился ее поднимать.

После ужина, когда Сапарчи уехал, а Джамалудин, сказавшись усталым, ушел спать, Магомед-Расул подсел к новому премьеру и заговорил о газовом проекте. Он очень переживал, что Кирилл Водров, чужой его горам и его семье человек, вдобавок представлявший глубоко враждебную интересам России буржуазную и империалистическую компанию, стал главой Navalis Avaria.

Магомед-Расул понимал, что если Кирилла арестуют, убьют или украдут, то главой Navalis Avaria станет он, Магомед-Расул.

Заявление, как всегда, образовалось очень некстати. Заявление было в Европейский суд по правам человека, и оно было принято к рассмотрению через две недели после гибели Заура Кемирова.

Заявление поступило от бывшего прокурора, а ныне уполномоченного по правам человека в республике Северная Авария-Дарго Наби Набиева. Наби Набиев сообщал в заявлении, что президент республики Заур и его младший брат Джамалудин потребовали от прокурора уйти в отставку, а когда прокурор отказался, то Джамалудин Кемиров отрезал ему уши.

Перед тем, как устроить такое нехорошее дело с ушами, Джамал Кемиров приказал привезти прокурора к нему в багажнике, а вынув из багажника, устроил его в клетку у себя в доме на дворе, рядом с павианом, и Наби просидел в этой клетке три дня. Наби кормили сникерсами, и бросали сникерсы в тот угол клетки, до которого мог дотянуться павиан, и так в результате получилось, что сникерсы доставались скорее павиану, чем Наби.

Это удивительное заявление могло бы показаться неведомщиной с подливой, но к заявлению был приложен видеоролик. В ролике было все – павиан, и сникерсы, и уши. Наби было нетрудно раздобыть этот ролик, потому что довольно много людей в республике пересылали его с телефона на телефон.

Европейский суд по правам человека в Страсбурге принимает заявления от пострадавших только тогда, когда заявитель прошел все судебные инстанции в собственной стране. Обычно этот процесс занимает годы, а в некоторых странах и заявитель пропадает по дороге, и уж, конечно, никто никогда не может предугадать, когда Страсбург примет то или иное дело к рассмотрению.

И хотя никакого умысла тут не было, заявление произошло удивительно не вовремя. А уши и павиан оказались на передовицах всех западных газет и, разумеется, в свете, чрезвычайно невыгодном для Джамалудина Кемирова.