Юлия Латынина - Не время для славы

На другом конце мостика показался хозяин кафе, – с тарелкой шашлыка в одной руке и с новой порцией лепешек в другой, и Булавди напрягся, а потом расслабился, и когда хозяин вошел в беседку, спокойно ему кивнул. Хозяин чуть не сел на пол.

Булавди сделал знак рукой, и из-за ельника в беседку вошли двое ребят. Один был со снайперкой, другой с автоматом.

– Они пойдут с тобой на ту сторону, – сказал Ташов хозяину, – чтобы глупостей всяких не было.

Хозяин кивнул. Двое ушли по мостику за ним. Ущелье на том берегу было все так же пустынно, и «нива» Ташова скучала во дворе одна.

– Помнишь маленькую Айгюль, у которой была лейкемия? – спросил Ташов.

Булавди видимо удивился. Вряд ли он ожидал, что на этой встрече речь пойдет о его давно умершей племяннице.

– Когда она заболела, вы все сдали кровь для анализа, – продолжал Ташов. – Я не знаю, помнишь ты или нет, но когда чеченец болеет лейкемией, это много хуже, чем когда ей болеет русский или еврей. Потому что при лейкемии нужна пересадка костного мозга, а для этой пересадки нужен донор, а донора ищут в европейских банках данных. И так получается, что для русского легко найти соответствие, а для нас соответствий там нет. Единственная надежда, это если проверить всех родичей.

– Я помню, – сказал Булавди.

– Твоя кровь не подошла маленькой Айгюль, но она подходит Алихану, сыну Кирилла Водрова.

Черные глаза Булавди вонзились в Ташова.

– Это дело между мной, тобой и Кириллом, – продолжал Та-шов, – никто больше не будет в него замешан. Кирилл купил себе дом в Дубае, и он оформит его на твое имя. Он перевезет туда твою семью, и он положит на счет пять миллионов евро. Это достаточно, чтобы достойно жить, или чтобы заняться бизнесом. Если ты согласен, это лучше делать быстро, потому что ты видишь, что происходит в республике. Джамал никогда не трогал твою семью, но что будет, если завтра федералы застрелят твою мать и скажут, что она снайперша?

Басок Ташова звучал мягко, но невысказанная угроза повисла в воздухе: а что, если это будут не федералы, а Джамалудин, который возьмет твою семью в заложники и потребует сдаться?

На мостике показался один из бойцов Булавди. Он шел, придерживая автомат одной рукой, а в другой он тащил пластиковый пакет с харчами. Похоже, ребята решили подкормиться.

Булавди молча смотрел перед собой, в тарелку, от которой поднимался сводящий с ума запах масла и сыра. Ташов угадал правильно – Булавди не ел почти пять дней, и три из них он просидел в земляной яме в Новокарском, – а наверху, над ним, грохотали сапоги и ворочались БТРы, – какому-то костромскому ОМОНу угораздило устроить именно в этом доме штаб.

Гончие федералов были ближе, чем сами знали.

– Вот, кстати, дом, – сказал Ташов, – если тебе не нравится, можно купить другой.

Пачка бумаг легла на деревянный стол, и Булавди, перелистнув их, увидел сначала контракт, на арабском и с переводом на русский, а потом снимки дома. Дом был двухэтажный, с высокой оградой и двориком внутри, и над домом ослепительно горело дубайское солнце, а в узорчатом дворике бил фонтан.

Булавди смотрел на эти фотографии и вдруг вспомнил, как три года назад, когда Арзо был в почете у федералов, они поехали на Новый Год отдыхать в Дубай, и как они жили в отеле за три тысячи долларов ночь, и вечером пляж был залит огнями, и занавеси и джакузи в отеле были точь-в-точь, как внутренняя отделка дома на фотографиях. Он вспомнил Москву, сверкающую, как елка, Лубянку, и дорогие вина у карточных столов «Националя». Тогда, в «Национале», они играли вместе с генерал-полковником, замглавы ФСБ.

Казалось, что это было с каким-то другим человеком. Не тем, который сидел три дня в земляной яме, ходил в ведро и слушал, как наверху бранится пьяный майор из Костромы. Наверное, этот майор даже не знал того генерал-полковника. Наверное, он бы умер от страха, если б его увидел.

Это было очень хорошее предложение, и Алихан был настоящий чеченец. Булавди бы с радостью спас ему жизнь.

Поистине, не было лучшей уловки Шайтана, чтобы заставить моджахеда бежать с поля битвы.

– Тебе не надоело служить твоему хозяину? – спросил Булавди. – Он баба, а не горец. Русня убила его брата и взорвала роддом, а он бегает за ней и лижет ей сапоги. Если они ему велят, он перестреляет еще половину республики.

Ташов чуть побледнел.

– Послушай… – сказал бывший начальник ОМОНа.

Булавди выстрелил.

Он стрелял из-под стола, не из «стечкина», который открыто висел у него на поясе, а из старого «ТТ», который лежал в кармане широких брюк, так что Булавди было достаточно сунуть руку под стол и нажать на курок.