Том Клэнси - Без жалости

— Жизнь — трудная штука, верно? — холодно поинтересовался Келли.

Глаз закрылся.

— Что же мне делать с тобой? — Келли повернулся к русскому. — Ведь ты тот парень, что причинил столько неприятностей нашим офицерам, правда? — Келли опустился на колени, открыл ранец и увидел, что он полон бумаг, — вот и ответ на вопрос, которого не мог дать сам русский полковник.

Думай быстрее, Джон — вертолет уже совсем рядом.

— Вижу мигалку! — воскликнул второй пилот.

— Снижаемся. — Первый пилот управлял огромным «Сикорским», выжимая из него и его двигателей все возможное. В двух сотнях ярдов от поляны он резко взял ручку управления шагом несущего винта на себя, и вертолет, задрав нос кверху под углом сорок пять градусов, сразу прекратил поступательное движение. Это было идеально, потому что затем он выровнялся в нескольких футах от инфракрасного фонаря-мигалки и завис в двух футах от земли, сотрясаемый порывами ветра. Капитан третьего ранга, сидевший за штурвалом, все внимание отдавал тому, чтобы удержать вертолет, подвергающийся воздействию самых разных сил, и не сразу прореагировал на то, что открылось его глазам. Мощный поток воздуха, отбрасываемый винтом, сбил с ног человека, которого ему было приказано спасти, но...

— Там внизу действительно двое? — спросил он по системе внутренней связи.

— Пошел-пошел-пошел! — прозвучало в его наушниках. — Мы забрали их, взлетаем!

— Спасаемся из Додж-сити! — Пилот повернул ручку управления шагом винта, нажал ногой на педаль поворота и опустил вниз нос машины, направляясь обратно к реке и стремительно набирая скорость. Но разве ему не сказали, что у мигалки будет только один человек? Он постарался отбросить эти мысли. Сейчас нужно лететь, а до моря и безопасности тридцать миль.

— Кого ты там подобрал? — спросил Ирвин.

— Одного парня. Он сказал, что ему по пути, — ответил Келли, пытаясь перекричать рев турбин. Он покрутил головой. Для объяснений потребуется время, так что с ними придется подождать. Ирвин понял его и протянул Келли фляжку. Тот поднес ее ко рту и жадными глотками опустошил. И тут его охватила дрожь. Прямо перед экипажем вертолета и перед пятью морскими пехотинцами Келли задрожал, словно на арктическом морозе, обнимая себя руками, прижимая к телу винтовку, пока Ирвин не забрал ее и не поставил на предохранитель. Из нее стреляли, тут же заметил старший сержант. Позднее он выяснит, почему и в кого. Пулеметчик, расположившийся у открытой двери, смотрел на проносящуюся под ними речную долину, а тем временем вертолет с ревом мчался вперед в сотне футов над извивающейся рекой. Полет оказался обычным и не был отмечен какими-либо неожиданными событиями — как это случилось со всем остальным этой ночью. Так что же произошло? — интересовало всех. Почему была отменена операция? Ответ знал лишь человек, которого они спасли. Но кто же, черт побери, второй, тоже подобранный ими? Разве это не форма русского офицера? Два морских пехотинца сидели с ним рядом. Один из них связал ему руки. Второй затянул ремнями ранец с бумагами.

— Спасательный первый, мы над морем. Змея на борту, прием.

— Спасательный первый, это Сверчок. Вас понял. Готовы принять вас. Прием. — Элби поднял голову. — Ну, вот и все.

Неудача сильнее всех подействовала на адмирала Подулски. «Зеленый самшит» с самого Начала был его операцией. Окажись она успешной, все могло измениться. Это могло проложить дорогу для другой, более масштабной операции «Некая корона», могло изменить ход всей войны — и тогда смерть его сына не казалась бы напрасной. Он обвел взглядом присутствующих и едва не спросил, а не стоит ли попытаться снова, но тут же понял всю бессмысленность такого вопроса. Провал. Это было горькой мыслью и еще более горькой реальностью для человека, служившего усыновившей его стране почти тридцать лет.

— Тяжелый день? — спросил Фрэнк Аллен.

Лейтенант Марк Шарон выглядел удивительно веселым для человека, только что застрелившего преступника и перенесшего строгий допрос, последовавший сразу после происшествия.

— Он оказался просто идиотом. Ничего такого могло бы не случиться, — заметил Шарон. — Думаю, ему просто не захотелось провести остальную жизнь на Фоллз-Роуд, — добавил лейтенант, руководивший отделом по борьбе с наркотиками, имея в виду тюрьму штата Мериленд. Расположенная недалеко от центра Балтимора, она выглядела настолько мрачной и устрашающей, что заключенные часто называли ее замком Франкенштейна.